Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

9 октября появляется вторая в этом году публикация Булата Окуджава в газете «Знамя». На сей раз это стихотворение «Осень»:

А в «Молодом ленинце» первая половина октября совсем малоурожайная: один лишь гонорар — 70 рублей. И найти, за что они заплачены, непросто.

Вот разве что полоса про юных мичуринцев в номере от 5 октября. Здесь три текста к фотографиям, они без подписи. Возможно, их автор — Окуджава.

Зато вторая половина октября получилась очень продуктивная — четыре публикации. И, к счастью, снова все гонорары расписаны по номерам газеты. По ведомости для внештатников Окуджава получил 80 рублей за что-то в номере газеты от 16 октября. Листаем этот номер — ага, вот оно, стихотворение «Ночь после войны»:

Это стихотворение очень примечательное, и в первую очередь тем, что здесь можно заметить быстро меняющуюся интонацию поэта, обретение своего голоса. Дело в том, что это стихотворение совсем скоро, всего через полгода, появится в первой книге Булата Окуджавы «Лирика», но уже сильно изменённое. И главным, что здесь изменится, будет отказ от глобального, общественного, так характерных для советской поэзии, в пользу личного, интимного. В пользу того, что в дальнейшем станет главной составляющей его творчества, основным секретом грандиозного успеха его поэзии. В книге уже не будет строчки: Но не спится Европе в чаду весны , вместо неё появится другая: Но не спит, но по городу ходит солдат . Вместо строк:

появятся:

Вместо берлинцев и парижан на сцену выходит одинокий, несчастный, больной музыкант, которому предстоит стать главным героем поэзии Булата Окуджава.

Но не будем больше на этом задерживаться — разбор стихотворений не входит в нашу сегодняшнюю задачу.

Приказом № 64 от 11 октября Окуджава был откомандирован на три дня в Кондрово. Результат командировки — в том же номере газеты, где стихотворение. Опускаем глаза чуть ниже стихотворения — и вот он, второй «улов»: большая статья А. Андреева «У истоков мужества» и фотография её героини. (XVIII)

Вернее, это уже не статья, а, скорее, очерк. Наконец-то не о выпивших киномеханиках, препятствующих культурному росту доярок и пастухов, — наконец-то про жизнь:

Девятнадцатилетний верзила, отчаянно бранясь, избивал граблями престарелую колхозницу. Её мужу, прибежавшему на помощь, ударом грабель сломал руку, пробил голову.

Он был пьян, и стоило большого труда его угомонить.

…Через несколько дней он предстал перед старшим следователем районного отделения милиции.

Да, это уже не областное совещание пропагандистов, это уже какой-то сериал про Пэрри Мейсона начинается, как раз в то время стартовавший на американских телевизорах.

Старший следователь!

Конечно, это бывалый человек, у него усталое, осунувшееся от постоянных недосыпаний лицо, но взгляд острый, испытывающий. Он много курит, папиросу за папиросой.

Но в Дзержинском районном отделении милиции вы можете увидеть то, что будет совершенно не соответствовать вашим уже давно сложившимся представлениям о людях этой трудной и мужественной профессии.

Лидии Пелих — двадцать четыре года. Если учитывать, что она единственная женщина, выполняющая оперативную работу в этом отделении, принять во внимание её специальность, то двадцать четыре года — это не так уж много.

Двадцать четыре года — это совсем немного, даже если человек не занят оперативной работой. И даже для женщины это совсем немного. Но у автора тогда, видимо, на этот счёт было другое мнение. Однако вернёмся к рассказу о нестаром старшем следователе:

У старшего следователя тёмные, внимательные глаза, спокойные неторопливые движения.

Во всём её внешнем облике вы не найдёте ничего особенного, ничего специфического — обыкновенная девушка с тёплой да к тому же застенчивой улыбкой.

Вот она, наконец, литература! Я ведь так надеялся, приступая к газетным номерам этого года, что там, за мудрёными псевдонимами, меня ждут литературные открытия! Дошёл почти до конца года, а ничего, кроме освещения скучных совещаний пропагандистов, не нашёл. И вот наконец литература: «девушка с тёплой да к тому же застенчивой улыбкой». Вот она, наверное, первая ступень на пути начинающего журналиста в литературу.

Следующий номер газеты, за материал в котором Булат Окуджава получил гонорар, был от 21 октября. Здесь должно быть что-то небольшое, всего на 50 рублей. Сколько ни листал я эту газету, ничего ровным счётом найти не смог, что могло бы быть оправданием пятидесяти рублям. Единственное, что как-то могло бы подойти, это маленький фельетон «Заберите ключ у Немешаева», но он подписан каким-то В. Ласточкиным. Возможно, это тоже псевдоним, в ведомостях такой фамилии нет.

В это же время Окуджава на три дня съездил в командировку в Юхнов, с 18 по 21 октября.

Сначала 17 октября появляется приказ, где Панченко сам себя командирует:

Сегодня убываю в служебную командировку в Юхнов на 6 дней, с 17.Х по 23.Х.

А на следующий день новый приказ, где «убывший» вчера Николай Васильевич командирует туда же, в Юхнов, и Булата Окуджаву, правда, только на три дня.

Об этой командировке, по счастливой случайности, можно рассказать поподробней. Дело в том, что ко мне в руки попали две рукописи, любезно переданные калужским писателем Юрием Холоповым моему другу и помощнице в калужских делах Наталье Торбенковой. Оба документа повествуют об одном событии.