Марат Гизатулин - Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

Ашхен Степановна, наверное, была, слегка разочарована: она надеялась, быть может, что Майя занимает более важное место в жизни Виктора, чем было на самом деле, что их связывает нечто большее, чем дружба коллег по работе… Но спросить об этом не решалась.

— Она спрашивала меня, как он живёт, как он ест, — продолжала рассказ Майя. — Я поняла, что она думает, будто я знаю, как он ест… Но я ей только могла рассказать, как мы с ним вместе обедаем в институтской столовой.

Майе хотелось что-то узнать и о самой хозяйке, и она спросила, что та читает, чем интересуется. Оказалось, Ашхен Степановна ходит в библиотеку, в читальный зал, и читает там Карамзина. Они с Виктором оказались очень похожими в своих увлечениях, — тот тоже в конце жизни большую часть времени проводил в читальном зале.

Зашёл разговор и о ссоре между Булатом и Виктором. Ашхен Степановна и сама толком не знала её причин, но сказала, что, вероятно, виной было письмо Булата, которое тот напечатал в конце 1972 года в «Литературке» [69] Полный текст письма перепечатан: Голос надежды. Вып. 3. С. 492. Наиболее подробно история, с ним связанная, изложена в разделе «„Процесс исключения“, 1972» 5-го выпуска того же альманаха. . Вот после этого письма как будто бы Виктор и вычеркнул его из своей жизни.

Провожая гостью, Ашхен Степановна сказала: «Майя, дорогая, я хочу сделать вам подарок» — и протянула растерянной Майе книгу Булата «Путешествие дилетантов» с автографом. Бедной Майе было от чего растеряться: она и так весь день чувствовала себя предательницей и даже с Ашхен Степановной поделилась этими переживаниями, — и вот она, плата за предательство. Попыталась отказаться от подарка, пролепетав что-то про «тридцать сребреников»… А ведь именно об этой книге она давно мечтала, именно этот роман любила даже больше, чем песни Булата!

Ашхен Степановна даже руками всплеснула: «Ну что вы, Майя, дорогая, ну как вы можете так говорить? Это вам за то, что вы так любите моих сыновей!». Она действительно готовилась к встрече с Майей — накануне специально съездила к Булату и попросила его надписать книгу. На автографе была указана дата: 01.03.81 .

Виктор так и не узнал, что Майя была у его мамы, она побоялась ему об этом сказать. После этой встречи Майя и Ашхен Степановна ещё созванивались несколько раз, но больше не виделись. Майя сама звонила ей, если по телевизору вдруг показывали Булата, а такое тогда было большой редкостью: «Ашхен Степановна, включайте скорее телевизор, там Булат!»

А летом 1983 Ашхен Степановна умерла. В Нижнем Тагиле хранят краткое письмо Виктора, адресованное тогдашней научной сотруднице музея Уралвагонзавода Н. Ф. Борщ:

Уважаемая Нонна Фёдоровна!

С горечью должен сообщить, что Ашхен Степановна Налбандян скончалась от инфаркта 5 июля <19> 83 г.

В. Ш. Окуджава, сын

9 июля <19> 83 г. [70] Впервые факсимильно: Голос надежды. Вып. 4. С. 159.

Это был ужасный год. В течение месяца Виктор потерял всех, кто его любил и заботился о нём. Сначала не стало тёти Мани. Потом мамы. А через четыре дня и тёти Сильвии…

В Институте автоматики и телемеханики Виктор сначала проработал почти десять лет. Он легко вписался в коллектив, все относились к нему уважительно и дружелюбно. В лаборатории выделялась компания молодых «высоколобых» интеллектуалов, и Виктор быстро влился в эту компанию.

— Там были люди очень умные, интересные, яркие. Они собрались в кучку, и Витя среди них чувствовал себя очень хорошо… А потом он всех раскидал, всех! Ой, кошмар, Витя, Витя… — продолжает рассказывать Майя.

Но это было потом, а вначале все они проводили много времени вместе. Ходили куда-нибудь или друг к другу в гости. С работы ездили обедать в рестораны, каждый раз в разные, куда только не ездили — и в центр, и в Сокольники, и на ВДНХ — там, например, проходила неделя Молдавской ССР, ну и была, конечно, молдавская кухня… Сейчас это может показаться удивительным, но тогда, в шестидесятые годы, обеды в ресторане могли себе позволить простые инженеры.

А в пять часов каждый день вся компания шла пить чай в институтский буфет. Это был у них такой традиционный five-o-clock .

Часто компания собиралась у Виктора — и на Краснопресненской, и потом, когда он переехал на проспект Вернадского. Это были Лев Шаломов, Олег Кузнецов, Аркадий Макаревский, Валентин Казаков, супруги Стоцкие — Елена и Эдуард. Впрочем, новоселье на Вернадского проходило уже без Стоцких, их он к тому времени уже «раскидал».

А пока Стоцкие ему, пожалуй, были ближе всех. Они часто бывали у него дома, иногда с детьми, как-то даже и на его яхте катались — это был то ли 1968, то ли 1969 год — их дочь Катя, уже став взрослой, вспоминала об очень ярких впечатлениях от той прогулки. Одно лето Виктор даже отдыхал со Стоцкими в Эстонии.

Елена Дмитриевна Стоцкая говорит:

— Виктор с Эдуардом оба энциклопедисты, у них было много общих тем, общих интересов. Увлечённо спорили, редко соглашались друг с другом, но очень любили эти беседы. Виктор прекрасный рассказчик был и любил, чтобы его слушали.

То, что он очень хороший рассказчик, отмечали буквально все, с кем мне пришлось о нём говорить.

Снова Майя Шварц:

— Он был очень обаятельным человеком, когда выходил из своего привычного замкнутого состояния. Когда он хохочет, когда он тамада за столом… Вы бы его видели тамадой за столом — это чудо! Праздник! Все ждут, когда Витя встанет и скажет что-то ещё. Это, наверное, его грузинско-армянские корни сказывались.

Отношение к деньгам у него было пренебрежительное. Даже нарочито пренебрежительное. Притом, что особого достатка у него никогда не было. В буфете достанет из кармана кучу мятых денег, вместе с мелочью, и брезгливо протягивает буфетчице, чтобы та сама взяла, сколько надо. Или даст, например, Майе взаймы, а потом, когда она возвращает долг, удивляется: «Чего это ты, да я разве тебе давал?».

Очень любил играть на спор — билеты ли в театр в институте появятся или такой постоянный дефицит, как книги, — предлагал сразу: «Давайте разыграем». Когда появилась знаменитая трилогия Фолкнера и все охотились за этими книгами, Майе удалось приобрести, или, как тогда говорили, достать две части трилогии, «Деревушку» и «Город». А Виктор нашёл тоже две части, «Город» и «Особняк». И предложил разыграть недостающий том, «кинуть на пальцах». И повезло Майе. В результате у Виктора осталась одна книжка, а у Майи весь комплект. Но к проигрышам, так же, как и к выигрышам, он относился легко.

Один из коллег, Геннадий Трайнин, как-то заметил:

— Не было такого, чтобы он обижался на какую-нибудь ерунду, обидчивым его назвать нельзя было.

И здесь я могу с ним согласиться: увидеть Виктора обиженным мало кому удавалось — он просто в таких случаях прекращал всякое общение без объявления войны и без выяснения отношений…