Вадим Верник - Книга победителей [litres]

– Какая страстная речь. Браво, Рената!.. Ульяна внешне очень похожа на тебя. Я на нее смотрю – глаза как у кошки.

– У меня таких нет. Она по-своему… регбистка-нападающая. Я забыла, как называется спортсменка, которая бежит и не отдает мяч и прошибает всё… Давайте закроем семейную тему.

– Давай.

– Вообще, как ты понимаешь, кино – это очень семейный клан. Здесь распространена семейственность. Я не считаю, что это плохо. Есть поколения врачей или учителей.

– Ты тоже могла бы стать хирургом, как мама.

– Она хирург челюстно-лицевой, я бы могла! Моя мама однажды так сильно переработала, что, когда мы в детстве пошли, по-моему, за колбасой (там же надо было брать на развес) и ее при мне спросил продавец: «Сколько вам грамм?» – она ответила: «Прополощите и выплюньте». Представляете, у нее заело это «прополощите и выплюньте». Мама была как из фильма Кубрика «Сияние» – ее немного заклинило. Минуты на две.

– У нас, кстати, мама мечтала, чтобы Игорь стал хирургом: наша бабушка была медиком.

– Не дай бог! Игорь – хирург… Он же скальпель мог бы забыть в теле больного! Это правда, что про него рассказывают?

– Что?

– Он гневно отказывается, а мне говорили, что это правда. Однажды он пришел на спектакль, походил, со всеми поздоровался и уехал. Начинается спектакль, говорят: «Верник, на сцену» – а он дома.

– Нет, всё, конечно, не так. Игорь приехал на спектакль «Кабала святош» и, пока ожидал своего выхода, пошел репетировать на Малую сцену другой спектакль. Прибежала помощник режиссера сказать, что пора. Он помчался на сцену, но не успел. Олег Павлович Табаков, с пониманием отнесся к этой ситуации.

– А как же без него сыграли сцену?

– Ее тогда просто не сыграли, сразу перешли к следующей сцене. Хотя, естественно, была напряженная пауза.

– Это прелесть, конечно. Можно мне так когда-нибудь опоздать на «Вишневый сад»? Кто там сыграет?

– Рената, повторяю, Игорь был на репетиции.

– Ну разумеется, ты же брат. Короче, вы, братья, рука руку моете.

– Я недавно еще раз посмотрел «Свидетеля обвинения», где вы с Игорем играете супругов. У меня ведь даже заставка на телефоне – фото, где вы вдвоем после спектакля.

– Надо перефотографировать на что-то более красивое.

– Не хочу, меня всё устраивает… Рената, ты жуткий трудоголик. Ты на себя вешаешь огромное количество дел, забот, проблем. Что, невозможно остановиться, или это просто потребность всё время щупать жизнь с разных сторон?

– Есть во мне что-то авантюрное – люблю бросаться в новые процессы в поисках историй! Особенно если процесс доставляет удовольствие, ну как съемки своего фильма.

– Процесс интересней, чем результат?

– Это какая-то гордыня – думать, что ты создан для какого-то особенного результата, потому что всё такой тлен…

– Меня поразили, Рената, фотографии, где ты участвуешь в забеге в Парке Горького. Был сильный дождь, но это тебя не смутило.

– С бегунством у меня всё хорошо. А то, о чем ты говоришь, это я бегала в поддержку фонда Наташи Водяновой – на следующий год побегу десять километров. Спортом заниматься надо, разгонять метаболизм и вообще заставлять себя не жирниться, терпеть какие-то ограничения, не есть много, не спать много и одновременно не ухаживать за своим телом и внешностью больше, чем за своей внутренней жизнью. Читать книги надо, отдавать, делиться надо – это тоже очень украсивляет. Все пишут про «заниматься телом». А почему нельзя заниматься душой? Эти тренажеры, таблетки, окисление организма, но почему нельзя делать такие процедуры для духовной жизни? Я думаю, что здоровье, красота и молодость в принципе напрямую зависят и от твоей духовной жизни тоже. Это как-то страшно позабыто и не оценено. Ты можешь уголодаться, убегаться и уходиться на эти спа, но ты не победишь этот бытовизм, который будет проступать у тебя в районе «выражения лица»: жир так и останется.

– «Внутренний» жир.

– Внутренний жир перелезет на твои щеки, на твои заплывшие глаза. Мне кажется, это какой-то бред: «Чтобы хорошо выглядеть, надо спать по десять часов». Если я буду спать по десять часов, у меня же отек возникнет в районе мозга, не говоря о лице. Не надо спать по десять часов! Надо жить!

– А сколько времени тебе нужно, чтобы восстановиться?

– Мне нужно шесть часов, для меня это нормально. И ты будешь здоровый, будешь держаться, удивительные силы будут приходить из других обшлагов.

– Как ты считаешь, человек способен себя поменять?

– Если ты способен себя поменять, улучшить, выучить себя, это респект. Конечно, это трудно, это какое-то безумное насилие и вечное преодоление, разные ипостаси, вначале физические усилия, потом душевная сила.

– Тебя природа наградила и духовностью, и отличной физической формой.

– Я не хочу впасть в эту истерику, когда ты начинаешь ветшать. Это слово – «стариться»! Многие женщины начинали чересчур «перетапливать» с масштабами этого внезапного горя.

– Когда наступает возраст…

– …да, когда ты резко превращаешься в тетю.

– Ситуация с критическим возрастом тебя наверняка тоже беспокоит.

– Я думаю, нужно быть на стреме, но без «перетопки», потому что это тоже абсурд – в шестьдесят лет выглядеть как девушка. Это же просто смешно – ходить с длинными локонами под русалку, с челочкой по-молодежному. Мы, конечно, не стареем внутри, а только снаружи, но… Всё равно надо вести себя соответственно своему возрасту. Наверное, я женщина старой формации. Вообще надо учиться. Я советую осваивать всё новые и новые профессии, потому что всё равно мозг – это мускулы духовного свойства. Знаешь, я читала, что чтение книг, красивый вид из окна тоже продлевают жизнь.

– То есть лучше всего жить с видом на океан.

– Это мечта всех. Это слишком общий ответ. Я готова к неожиданным поворотам: лощины, скалы, обмелевшие водоемы, сады, бассейны без воды и я на дне их с торшером в углу, с книгой и с хорошим вином. И гори всё огнем!

– Мы были с тобой недавно на одной встрече, и ты как бы машинально рисовала цветы, людей, какие-то образы, потом ты эти рисунки отбросила в сторону. Я их подобрал, потому что мне они показались чудесными. Графика, нарисованная авторучкой.

– А где эти рисунки сейчас?

– У меня дома. Я даже хочу их в рамки поставить, и чтобы ты расписалась, подтвердила свое авторство.

– Я очень люблю рисовать. Следующее после режиссуры, чем я люблю заниматься, это рисование. Надо найти учителя, взять уроки классического рисунка. Этот опыт я себе на пенсию припасла. А на третьем месте – желание писать тексты, свои истории, они у меня всегда «на конце пера». Это так увлекает, что ты даже не можешь остановиться. Почему у меня иногда такие затяжные съемочные дни бывают? Мы все впадаем в какую-то нирвану и не можем остановиться, и силы у всех есть. На следующее утро мы опять встаем в семь утра. Было время, когда я спала по три часа, а в последний съемочный день я вообще спала, может, один час. Но ведь еще надо умудриться хорошо выглядеть.