Александр Кан - Курехин. Шкипер о Капитане [litres]

После пышного грандиозного празднества в Кировском театре я, по старой андеграундной привычке, организовал Моссу и маленький концерт «для своих», где можно было уже вволю наиграться. Проходил он в репетиционном зале, в подвале театра, где тогда располагались «Лицедеи» – на площади Льва Толстого, на Петроградской стороне. Публика сидела на полу, обстановка была удивительно расслабленной, Курёхин с Моссом дурачились и с удовольствием включили в свое дуракаваляние и приведенных кем-то из зрителей пяти-шестилетних малышей.

А то самое историческое совместное выступление Курёхина и Мосса на фестивале в Майами спустя много лет, уже после смерти пианиста, вышло на фирме «Длинные Руки», которую Курёхин основал незадолго до смерти вместе с теперь тоже, увы, покойным, продюсером Николаем Дмитриевым [215] Николай Дмитриев (1955–2004) – музыкальный критик, продюсер, основатель и арт-директор Культурного центра «Дом» в Москве. В последний год жизни Курёхина основал вместе с ним фирму по изданию пластинок «Длинные Руки». . Диск назывался «2 for Tea» – парафраз названия классического джазового стандарта «Tea For Two» [216] «Tea for Two» («Чай на двоих») – написанная еще в 1920-е годы песня композитора Винсента Юманса и автора текста Ирвинга Сезара из американского мюзикла No, No, Nanette. Всемирную известность приобрела в исполнении Дорис Дэй. Считается одним из «вечнозеленых» джазовых стандартов. . Кроме «позволенных» Моссу тринадцати минут сценического выступления в него вошли еще тринадцать минут репетиции.

Весь октябрь – до нью-йоркского концерта с Зорном, до вашингтонского конкурса Монка и, разумеется, до Майами – Курёхин провел в Калифорнии и в Аризоне.

В Аризону он попал благодаря случившемуся примерно годом ранее полуслучайному контакту. На Курёхина вышли приехавшие в Ленинград в обычную турпоездку и прознавшие о его существовании через интервью в журнале «Keyboard» американские нью-эйджевские [217] Нью-эйдж – возникший в США в 1970-е годы комплекс религиозных и духовных верований и практик, основанных на различных эзотерических учениях. Для появившейся примерно в то же время музыки нью-эйдж характерно расслабленное, успокаивающее звучание с элементами амбиента и этнической музыки. музыканты из далекого мормонского штата Юта. Прогуливая гостей по Невскому проспекту, Курёхин привел их к Казанскому собору, где «барочная» группа «Поп-Механики» – флейтист Ваня Шумилов, игравший на виоле да гамба виолончелист Боря Райскин, лютнист Марк Эйдлин (тот самый, который «Евреи пошли!») – устроила альтернативный фестиваль старинной музыки. Альтернативный, поскольку проводился он в знак протеста против того, что Шумилова с компанией не пустили в проводившийся в те дни в Малом зале филармонии, чуть наискосок от собора, аналогичный официальный фестиваль. Американцы тоже чуть-чуть поиграли, и было решено сделать запись. Записывали на привезенную американцами портастудию.

Главным из гостей был старый хиппи – большинство нью-эйджевских музыкантов старые хиппи – флейтист Дин Эвансон, владевший у себя в Юте небольшой фирмой «Soundings of the Planet». Некоторые из записанных пьес – трио Курёхин – Райскин – Шумилов, Курёхин соло и собственные дуэты с Курёхиным – Эвансон издал на компакте-диске вместе со сделанными американцами еще и в Киеве записями с детским хором. На обложке лубочно-китчевые луковки православного собора красовались на фоне снежных гор, а весь диск был снабжен слегка приторным, на мой взгляд, названием – «Music Makes the Snow Melt Down» («Музыка заставляет таять снег»). Под стать были и названия пьес – «Sergey’s Dream» («Сон Сергея») «Leningrad Lights» («Ленинградские огни»), «Perestroika Peace» («Мир перестройки»), «Glasnost Sonata» («Соната гласности»), «Wind Troika» («Ветряная тройка»).

Нью-эйдж в среде джазовых и уж тем более новоджазовых музыкантов считался музыкой – как бы это помягче выразиться – не очень достойной, что ли. В том же 1987 году я брал интервью у приехавшего к нам в Ленинград американского джазового гитариста Пэта Мэтини [218] Пэт Мэтини (род. 1954) – американский джазовый гитарист и композитор, один из самых популярных и коммерчески успешных джазовых музыкантов. и никогда не забуду, как тот чуть не подпрыгнул от возмущения, когда я предположил, что музыка его, пользовавшаяся тогда колоссальной популярностью, эстетически стоит на стыке с нью-эйджем и более того, придает пустому слащавому нью-эйджу легитимность. Я и до сих пор считаю, что отчасти это так, хотя Мэтини – безусловно, музыкант с прекрасным чувством и пониманием самого разного джаза, что он неоднократно доказывал, в том числе и великолепной пластинкой «Song X» с классиком фри-джаза Орнеттом Коулманом.

Зачем Сергей вписался в это мутноватое сотрудничество с глубоко провинциальными и не очень интересными музыкантами из Юты, мне и до сих пор до конца не ясно. С одной стороны, это можно объяснить всеядностью известного музыкального хамелеона. С другой – вполне по тем временам понятной жадностью до сотрудничества с любыми западными гостями. Принцип тогда был такой – разбрасывать свои камни везде, где только можно.

Приехав в Америку, Курёхин отправился в вотчину Дина Эвансона в Аризоне, куда тот к тому времени перебрался из Юты. И хотя Аризона – самый юг США, пустыня и жара, а Юта – самый север, горы и холод, оба эти штата объединяет столь любимая нью-эйджевцами богатая первозданная природа. В студии Эвансона в Аризоне Курёхин записал альбом «Morning Exercises in the Nuthouse». Несмотря на заложенную в названии симпатичную сумасшедшинку (nuthouse – дурдом, чего, увы, не могли сообразить российские издатели, переводившие первые переиздания этого альбома в России как «Утренние упражнения в ореховом домике»), альбом этот, в особенности в дуэтных с Эвансоном пьесах, – такая же сладкая, монотонно-однообразная и начисто лишенная присущей Курёхину остроты и изобретательности нью-эйджевская водичка, как и уже упоминавшийся «Music Makes the Snow Melt Down». Справедливости ради надо сказать, что записанный там же, в Тусоне, сольный курёхинский концерт звучит куда более интересно. Впервые эта запись увидела свет уже много позже смерти музыканта в изданном «SoLyd Records» альбоме «Сергей Курёхин. США».

В Калифорнии мы с Курехиным разминулись, но довольно полное представление о происходившем там дает изданная Leo Records в 2008 году, к двадцатилетию курёхинского пребывания в Америке семидисковой коробке под названием «Absolutely Great!». Именно так – «Absolutely Great!», по рассказам очевидцев, стремительно осваивавший английский Курёхин отвечал на стандартные вопросы вежливых американцев о том, как он спал, ел и прочее. Записи эти пролежали невостребованными двадцать лет, пока, наконец, не попали в руки преданного имени и музыке Курёхина издателя. Шесть из этих семи дисков представляют собой записи проходивших три дня подряд – 21, 22 и 23 октября – концертов, традиционно начинавшихся курёхинским соло, а затем переходивших в выступление возглавляемого Сергеем оркестра из местных музыкантов. Специально, чтобы присоединиться к курёхинскому бэнду, из Нью-Йорка прилетел уже эмигрировавший к тому времени виолончелист Борис Райскин, а из Аризоны подтянулся Дин Эвансон.