Вячеслав Элеш - Записки подпольщика

В годы меркуловщины замучены комсомольцы Кронид Кореннов, Виталий Бонивур. Многие были ранены в боях и остались калеками на всю жизнь. Сотни комсомольцев томились в тюрьмах, десятки и десятки комсомольцев прошли через пытки в застенках контрразведки белых. Они не склонили головы, не уронили чести и достоинства комсомола, стойко перенесли испытания.

В этой связи уместно сказать о комсомольце Мише Демченко. Он работал грузчиком в порту. Руководя «пятком» комсомольцев, вел активную работу на Эгершельде. Пяток Демченко выполнял разнообразную работу: распространял подпольную газету, большевистские листовки, выполнял работу по снабжению, повседневно проводил агитацию и пропаганду среди грузчиков и несоюзной молодежи.

Выходец из рабочей среды, простой в обращении и общительный со всеми, Миша умел подходить к людям. Он пользовался у грузчиков большим уважением.

Миша Демченко был смелым и опытным конспиратором, и не раз находчивость выручала его. Но в один из июньских дней 1922 года он был арестован. Было еще совсем рано. Солнце только-только озарило своими лучами верхушки сопок, окружающих бухту Золотой Рог. Зная, что шпики так рано не выходят, Миша Демченко стал расклеивать листовки. За этой работой и застал его возвращающийся с ночной гулянки или ночного «дела» агент охранки. Миша был задержан. Затем произвели обыск в его квартире. Произвели обыск и в столовой грузчиков. Здесь у Миши в сумке нашли те же экземпляры листовок, что он расклеивал.

На неоднократных допросах его били, подвергали всевозможным пыткам. Все допытывались: с кем он связан по подпольной работе и от кого получил листовки. Миша держался стойко, перенес все изощренные пытки контрразведчиков и вызванные этими пытками физические и нравственные муки, но товарищей, комсомол и партию не выдал.

Так поступают герои!

Смело и стойко держались на допросах в контрразведке комсомольцы Миша Стишов и Таня Сударчикова. Они заявили, что в комсомоле не состоят и поэтому никакой работы там не вели.

Как ни изощрялись охранники, большего от них добиться не смогли.

Особую смелость проявила на допросах комсомолка Ксения Петина. Она без обиняков заявила:

— Я комсомолка. Работала и буду работать в комсомоле!

Проявив такую смелость, она осталась на допросах стойкой и непреклонной, не выдала никого.

Подпольная работа не была бы успешной, если бы не имела опоры среди населения. Этой опорой подпольщиков была и несоюзная молодежь.

Ася Василевская, Зоя Шишацкая, Ваня Дубинин, Борис и Маня Броневские, Макс Коган и многие другие беспартийные девушки и парни наравне с комсомольцами помогали мне в работе. Правда, они делали несложную работу: доставляли по назначению записки из нескольких слов, сопровождали и охраняли меня от шпиков при свиданиях, иногда им приходилось носить в маскированной упаковке и оружие.

Но надо было видеть, с каким удовлетворением, желанием и охотой они все это делали. И делали они это, не считаясь со временем и расстоянием.

Эта молодежь в возрасте 15—17 лет была достойна доверия.

Я все еще в Харбине. Информации с фронта говорят, что 1 марта части НРА заняли станцию Бикин... Продолжают наступление по Уссурийской дороге... Подходят к Иману. Все это были вести радостные, обещающие скорый конец гражданской войны в России. Победы доставались нелегко. С беззаветной преданностью боролись на фронтах и в подполье, отдавали свои жизни за торжество дела Ленина, за торжество социалистической революции коммунисты и беспартийные большевики.

А наряду с ними под ногами путались грязные душонки, цель которых была — выждать, хапнуть. Так, во Владивостоке в 1920 году активно подвизалась довольно рыхлая фигура лет 50. Это был Леонов, бывший штейгер. Он пользовался доверием у членов Дальбюро ЦК партии и входил в состав правительства первой коалиции социалистических партий и управлял ведомством промышленности. Потом он уехал в Читу, где в 1922 году был в руководстве Амурского речного пароходства.

И вот в Харбине, это было в августе, неожиданно встречаю его на главной улице старого города. Я спешил по делу и вижу, что прямо на меня идет Леонов. Он тоже увидел меня, но неожиданно перебежал на другую сторону улицы и быстро пошел в обратную сторону. Его поступок озадачил меня. Очень хотелось узнать новости, и я догнал его. Оправдываясь, он уверял, что не заметил меня и что опаздывает на совещание. Он говорил, что ведет переговоры с китайскими коммерсантами по заключению контракта на перевозку грузов по Сунгари и Амуру. Причина, конечно, уважительная, что и говорить. Я простился с ним, дав свой адрес.

На другой день получил от К.Ф. Пшеницына телеграмму. Не дождавшись визита Леонова, я быстро собрался и выехал на пароходе по рекам Сунгари и Амуру в Хабаровск. Там мне вручили приказ и мандат от Народно-революционной армии и штаба партизанских отрядов, которыми на меня возлагались известные полномочия по связи и снабжению. В особом письме были даны поручения, для выполнения которых необходимо было вернуться в Харбин. Речь шла о снабжении НРА и партизанских отрядов продовольствием и военным снаряжением до закрытия навигации по Амуру.

По возвращении в Харбин я был целиком занят порученным мне новым делом, но все же не забыл и о Леонове. Почему-то мои мысли вновь и вновь возвращались к нему, и я при первой же возможности поехал к Эсперу Озорнину. Он меня буквально поразил. Оказывается, Леонов продал в Харбине пароходы, принадлежавшие Амурскому государственному пароходству, а деньги присвоил...

Пока я ездил в Хабаровск, выполняя срочные поручения, Народно-революционная армия и партизанские отряды с боями продолжали двигаться на юг. Давно отшумели «штурмовые ночи Спасска»; далеко остался Никольск-Уссурийский, и к 20 октября армия и партизанские отряды уже достигли подступов к Владивостоку. Штаб командарма Уборевича обосновался на станции Угольная, в 30 километрах от города.

Контрразведка белых раньше и лучше всех знала, что режиму белых наступает конец. Они зверели. Усилились беспричинные, никому ненужные аресты и насилия. Начались грабежи... В горком партии стали поступать от наших осведомителей из контрразведки тревожные сообщения о том, что озлобленные белобандиты намерены устроить расправу над большевиками и комсомольцами, находящимися в тюрьмах. Эти слухи усиленно носились и среди населения города. Так и говорили — будет Варфоломеевская ночь. Горком партии ясно представлял себе, что угроза белобандитов реальная. В тюрьме находилось более пятисот политических заключенных!

Оставалось одно: будировать вопрос о безопасности населения и заключенных от бесчинства белобандитов перед городской общественностью и консульским корпусом. Это задание горком партии поручил Н.И. Горихину.