Марк Бородулин - И. А. Милютин. Дело и река

Александр II обедал в том же зале, в котором кушал Александр I. Для него была припасена огромная, почти двухаршинная стерлядь, ждавшая в садке чести быть поданной на стол Его Величества. «Уха, как, впрочем, и весь стол, вышли очень хороши», – рассказывала мать художника А.Н. Верещагина. Понравилась Государю и приготовленная Анной Николаевной неслащеная наливка-морошка, «которой он взял с собою целый ящик».

В ночь с 12 на 13 ноября 1869 года любецкий дом и стоявший рядом с ним флигель «сгорели до основания с всею движимостью». 19А в 1877 году Александр Верещагин – последний владелец усадьбы Любец – продал ее вместе с заливными лугами и лесами, из которых его «дядя вырубал направо и налево огромные пространства. Нужны деньги для поездки в Петербург, – отдаст срубить на 5000 руб. и, конечно, смахнув на 10000 руб.; ему и горя мало – на его век хватит». 20

Следует заметить, что, несмотря на страшное истребление лесов порубками и пожарами, окрестности Шексны в ее верховьях и особенно по берегам Суды, впадающей в Шексну в одиннадцати верстах ниже Череповца, все еще лесисты. Р.С. Дорошкевич, автор очерка «Тверское и Ярославское Заволжье», опубликованного в «Живописной России», пишет, что река Суда доставляет и наибольшее количество леса, барок, дров. Через нее выходит на Шексну ежегодно до 700000 деревьев, до 20000 кубических сажен дров и до 300 барок и других судов. Последние весной для сплава их к Рыбинску стягиваются вместе по три, четыре, даже по пять штук. В благоприятную погоду суда достигают Рыбинска на пятый или шестой день.

Места, мимо которых мы проходим, посетил в XVIII веке новгородский губернатор Якоб Сиверс. Они напомнили ему предместье Вулкана. Здесь, в так называемой «Уломе» (Уломская, Самосорская и Горская волости Череповецкого уезда), 21с незапамятных времен производилась выделка железа из местной болотной руды, сопровождаемая большим количеством дыма от сжигания дров на уголь и стуком молотов о наковальни в сельских кузницах. «Сию часть подлинно Железопольской назвать можно», – писал губернатор.

Разработкой железной руды занимались и оброчные крестьяне владельца Пошехонской вотчины графа П.М. Бестужева-Рюмина, проживавшие в деревнях Вахново, Городище, селе Любец. Граф предписал им «искать в своих землях и по всем болотам и истокам ржавца железной руды; где сыщется брать на пробу и дуть в крицы, и будет выгода и годна будет в сковородное дело, и такую руду копать и выжигать, и чистить и плавить в крицы и кришной завод размножать; понеже уже несколько домниц есть. (…) С осени жечь уголье, до января возить его к кузницам, а с января месяца чтоб все были по местам: по кузницам бить молотом до конца зимы и по весне готовить дрова на уголье».

Через 120 лет доктор медицины П.И. Грязнов, изучая условия быта крестьян Череповецкого уезда, свидетельствовал: «Вблизи кузниц обыкновенно где-нибудь в бугре вы видите ямы, покрытые землею с отверстием вверху – это так называемые томлянки, где приготовляют для кузниц уголь. Проезжая деревнями зимою и осенью, вы иногда задыхаетесь от дыму этих томлянок». 22

Уломские гвозди ручной работы приобрели большую известность еще в древности. Расходились они далеко во все стороны и благодаря своей дешевизне не имели соперников. И сейчас здесь работает несколько промышленных заведений, но уже на уральском железе, как, например, в людном селе Попадьино. В деревне Вахново, расположенной в версте от Шексны, есть железорезательный завод «Торгово-промышленного Товарищества Ярославской Большой мануфактуры», изготавливающий прутового железа (при более чем 100 рабочих) на сумму около 30 тысяч рублей. Еще более крупный завод купца Заводчикова по производству все того же прутового железа находится в селе Кондаша, расположенном в 9 верстах от села Пехтеева по Устюженской почтовой дороге.

За селом Пехтеево Шексна делает большую луку и подходит к селу Луковец. От него до Череповца примерно верст одиннадцать-двенадцать.

Здесь в 1896 году устроен перекоп длиной в 791 сажень, сокративший путь на 7 верст. О нем камергер Высочайшего Двора К.К. Случевский, сопровождавший Великого Князя Владимира Александровича в его поездках по Мариинской водной системе, говорил как об одном из самых красивых мест в этой части пути. «Здесь именно, – писал он в путевых заметках, – на двух противоположных берегах Шексны отбывали время своей ссылки: княгиня Е.Р. Дашкова и канцлер А.П. Бестужев-Рюмин; места подобных и временных заточений встречаются на нашем Севере довольно часто». 23

Поэт сожалел, что «нигде по всей России исторические памятники былого не исчезли с такою обидною последовательностью, как именно здесь, на нашем «деревянном» Севере. Человеку, проезжающему этими местами, на первый взгляд легко может показаться, что ничего тут особенного, исторически важного не было, ничего замечательного не совершилось. Тихо, однообразно тянутся поля, леса, пустыри; скромно ютятся деревни; не часто встречаются усадьбы…» 24

Память о великих изгнанниках до сих пор жива в народе. Участница дворцового переворота 1762 года, глава двух русских академий Е.Р. Дашкова отбывала ссылку в деревне Коротово, затерявшейся среди болот и непроходимых лесов. Коротовские крестьяне тепло встретили Екатерину Романовну: «Для вас несчастье жить между нами – мы жалеем о том, но для нас благодать видеть вас, как ангела-хранителя». В своих «Записках» княгиня выразила благодарность крестьянам, поддерживавшим ее в дни изгнания и помогавшим ей во всех хозяйственных делах.

Широко известен портрет Дашковой, запечатлевший ее в ссылке. На портрете – пожилая женщина в мужском мундире со звездой сидит на деревянной лавке, опершись о маленький, грубо сколоченный стол.

Житель деревни Коротово 90-летний Демьян Кузьмин вспоминал, что Дашкову из серпуховской деревни привез крестьянин Зайцев, в избе которого она и жила. Мебель и другие вещи были доставлены отдельно. Дворовых людей с нею было до 20 человек. Голос у княгини был громкий, сама полная, видная. Княгиня следила за тем, чтобы печи топили как должно, приказывала закрывать окна глуше, чтобы не было слышно ковки в кузницах.

В Городском музее с 1905 года хранится «Сборник описаний имений и копий землевладельческих документов тайного советника и генерала П.М. Бестужева-Рюмина», просвещенного деятеля 20–30 годов XVIII века, сподвижника императора Петра I – отца знаменитого канцлера. Они принадлежали к древнему роду английского дома Бюстеров и носили на гербе своем девиз: «В Боге мое спасение». После кончины Петра, с трудом выпутавшись из сетей придворных интриг, бывший обер-гофмейстер Петр Михайлович был «отпущен» светлейшим князем Меншиковым в нижегородские губернаторы, а затем сослан в деревню. Здесь, видимо, памятуя о девизе своем, занялся он постройкой церкви и другими делами, которых в имении было не счесть, в том числе и составлением в 1730–1731 годах «Сборника имений» и инструкции для приказчика – «каким образом ему в пошехонских пахотных деревнях смотреть, также, что и до оброчных надлежит ведать».