Игорь Гагин - Мне приснилось детство

– Так мужик же! – тётя Тоня перевернула младенца на животик, намывая ему спинку.

А я еще подумал: «Вот вырастет, как же он бегать-то будет?»

– Не переживай, – как будто услышав вопрос, продолжала Антонина Фёдоровна, – подрастет, всё будет, как надо!

*****

Скоро приехали красногорские Гагины – дядя Коля с тетей Верой, Лида и Славик. Лида уже совсем девушка, в 10 класс перешла, Славка немного вытянулся, посерьёзнел. У бабушки гостила тётя Рая, супруга дяди Володи, батиного младшего брата. Тётка она была простецкая в обращении и голосистая. С Лидой они почему-то не дружили, и Лида проявляла свои чувства хоть и скрытно, но заметно. С тётей Раей гостили у бабушки её родной сын, Мишка, носивший фамилию отца – Исянов, а так же дяди Володин родной отпрыск – Серёжа, то есть наш со Славиком двоюродный братец. С Мишкой мы свободно находили общий язык, но вот с Серёгой получалось сложнее. Ему было лет шесть, но это, в общем-то, не причина. Немало ребятишек мелкого возраста мотались со старшими, и те их не просто терпели, но даже принимали. Серёгина беда заключалась в том, что он являлся страшным ябедником.

Славик Гагин

Самым главным шалуном среди нас был Славка, и его проказы моментально становились достоянием старших. Мы даже с горечью подшучивали: «Хочешь сделать так, чтобы мать или бабуля всё узнали, расскажи Серёже». Ну, а если мы его начинали игнорировать, бежал жаловаться бабушке, что его обижают и не хотят с ним играть. Бабушка, естественно, нам выговаривала, внушая, что мы все её внуки, и все перед ней равны, и что надо держаться друг за друга. «Держаться», – ворчал Славчик, – «За такого подержись, мало не покажется!» Хоть говорила она про равенство, но Серёжу жалела, ко мне относилась как-то нейтрально, а на Славика однажды здорово осерчала и долго его невинную (кому как, конечно!) проказу помнила.

Ложились спать. Мы со Славиком на печке, остальные кто где. Когда все угомонились, бабушка встала на колени перед иконами, как она это делала ежевечерне перед отходом ко сну, и начала молиться. Каждый раз, перекрестившись, низко кланялась, почти касаясь лбом пола. Было тихо, только её шепот, посапывание спящих и тиканье настенных часов. И вдруг, когда она в очередной раз низко наклонилась, прикосновение её головы к полу сопроводилось гулким стуком чем-то тяжёлым. Она огляделась и продолжила молитву. Славик рядом захихикал. Я всё понял после того, как он, улучшив момент, приподнял руку, в которой выделялся какой-то предмет, и бухнул его о кирпичную кладку печи, как раз в тот момент, когда Анастасия Сергеевна снова совершала низкий поклон.

– Как тебе не стыдно? – с обидой в голосе сказала она.

В ответ тишина. Бабушка продолжила молитву, совершила несколько глубоких поклонов, успокоилась, но при последнем «Аминь!» вновь разнесся по дому гулкий шлепок. Шалун, разыгравший роль «Нахаленка» из одноименного фильма, потом конкретно получил от отца. Славка беззаветно любил бабушку, но тут не смог перебороть дикий соблазн. Опять же, не надо забывать, что мы росли в атеистической стране, в которой вера в Бога хоть и не была под запретом, но и не поощрялась. Его поступок, скорее всего, можно назвать, издержками воспитания советской образовательной системы. Всё это мы поняли много позже.

Как-то в жаркий августовский полдень Славик, Мишка, я и увязавшийся за нами Серёжка, решили сбегать на пруд. Прошагав по меже между дяди Володиным и бабулиным огородами, вышли на «зада». С одной стороны, скошенное ржаное поле с возвышающимися на расстоянии метров пятидесяти друг от друга огромными скирдами соломы, с другой, желтеющее за кромкой оврага такое же скошенное поле, на котором мы с Толяным в прошлом году пасли телят, галопируя верхом на колхозных лошадях. У горизонта зеленел лес, на лазоревом небе ни облачка. На мне короткие шортики, рубашонка, Славка в таких же шортиках, на голове пилоточка с бумбончиком, Мишка в «трикошках», распахнутая рубашка завязана на животе узелком. Было весело и солнечно на душе, так же, как было солнечно в этом прекраснейшем из миров.

– А что, может, со скирда покатаемся? – вдруг предлагает Славик. Он всегда играл у нас роль «генератора идей», которые сыпали из него, как из «рога изобилия». Идея была сразу же восторженно поддержана нами. Радости не проявил только Серёжка, который хотел купаться, но без нас ему ходить на пруд строго запрещалось, поэтому непредвиденная ранее задержка его сердила.

– Бабушка не разреша… – начал было он привычную песню, но был жестко остановлен Мишкиным подзатыльником.

– Если что-то не устраивает, беги домой.

Насупившись, Сергей промолчал, как видно, вынашивая мысль, как нас покрасивее заложить.

Подбегаем к ближайшему стогу. Склон довольно крутой, до вершины высоко, солома жесткая. Возникает некое лёгкое сомнение, но Славик уже упорно пытается лесть вверх, обнаружив более–менее пологое место для подъема. Солома от его попыток съезжает вниз, но он упрямо карабкается по половым пластам, преодолевая, казалось бы, неподъёмную высоту. Залезаю за ним. Оказалось, не так сложно, как представлялось изначально. Вот и вершина. Немного полюбовавшись на открывшуюся сверху картину, брат подпрыгивает и с криком «а-а-а-а» катится вниз, зарывшись у подножия скирда в солому с головой. Следую за ним. Уже при мягком соприкосновении с землёй понимаю, что произошло что-то непредвиденное. Сдергиваю шортики, пытаясь рассмотреть нечто чужеродное между своих ног. С ужасом вижу, что из того места, которое служит всем млекопитающим для вывода из организма не переварившихся остатков пищи, торчит толстая соломина. Дергаю за неё – не тут-то было. Пронзительная боль заставляет взвыть. Дело в том, что ржаной колос, довольно гладкий, если проводить по нему пальцами снизу вверх, становится «ершистым», если это делать сверху вниз. Это как стебель осоки: проводишь пальцем от основания вверх – никаких проблем; в обратную сторону – обязательно порежешься. Получается, что когда я съезжал по соломе, один колосок мягко вошел в анальное отверстие «нужной» стороной. Вытащить его так же легко, как он туда вторгся, было непросто.

Мальчишки хохотали до слез, еще недопонимая моей проблемы. Когда после нескольких попыток выяснилось, что удалить инородное тело не удаётся, притихли. Относительно быстро пошли к калитке, ведущей в наш огород. Шел на раскоряку, справедливо опасаясь, что соломина возьмёт и влезет полностью, и как её потом выуживать?!

Дома никого, а расчёт делался именно на помощь старших, в первую очередь, бабушки. Я, с видом умирающего, прилег на диван, потому что к ужасу своему увидел страшную картину: кончик торчащей соломины стал меньше. Как это ни парадоксально, но попа её «сглатывала». Вошла Лидка, с интересом посмотрев на моё распростертое тело.