Игорь Гагин - Мне приснилось детство

– Толя, я упала! – послышалось из темноты после испуганного вскрика. Батя быстро поставил меня в грязь, скинул чемоданы и исчез в темноте. А я с ужасом наблюдал, как в мой сапожок через края струйкой льется вода. Больше полвека прошло, а картинка яркая, будто вчера было. Так впечатлила эта мутная, холодная вода, заливающаяся в детские сапожки. На счастье, кто-то скрипел в нашу сторону – это лошаденка тянула телегу. Ни одна машина, скорее всего, не проехала бы, по такой дороге, только гужевой транспорт, который, на наше счастье, тащился в нужном направлении. Меня, чемоданы и маму дед посадил в телегу, а отец шел сзади и, когда это было необходимо, помогал уставшей лошадке справиться с трудными подъемами.

К дому подъехали в кромешной темноте. Отец постучал в окно и моментально, как мне показалось, загорелся свет. Фрамуги открылись, радостные приветствия и мы, к моему великому удивлению, по приставной лесенке полезли в это же окошко.

Маленькая горница, круглая черная металлическая печь, на полу спит народ. Взрослые сели за стол. Здесь дядя Коля (мой Крестный), дядя Володя – отцовы братья. Уже разливают и чокаются.

– Тоня, рюмаху, обязательно! Иначе простынешь, – басит дядя Коля, протягивая мамке рюмку. Она, поломавшись для приличия, шкалик приняла.

Меня уложили меж спящих родственников, и я, пригревшись, скоро уснул.

Утро. Просыпаюсь от разговоров. Взрослые, как будто и не вылезали из-за стола. Беседуют. Сильно хочется в туалет.

– Что, крестничек, зажался? – дядя Коля щекочет меня своей щетинистой щекой.

– Писать хочу.

– Лида! – кричит Крестный, – Отведи братика в туалет.

В окошко заглядывает светловолосая симпатичная девочка лет десяти и мило мне улыбается. На зардевшихся щечках пикантные ямочки. Вылезаю через окно и только сейчас понимаю, почему им пользуются вместо двери. Впритык к маленькому домику, перекрывая выход, строится новый дом, как мне показалось, неимоверно большой. Бежим в палисадник. Наконец-то облегчение. К моему удивлению, Лида пристраивается рядом, сдергивает трусики и присаживается, кокетливо показав мне кончик розового языка.

Я поражен до глубины души. Всё в том же глубочайшем недоумении залезаю обратно в дом и, непрестанно ёрзая, усаживаюсь рядом с отцом. Меня гложет вопрос, который я хочу задать, но неимоверно стесняюсь.

– Что, спросить чего хочешь? – догадывается он. И тут я решился.

– Пап, а почему Лида из попы писает?

Мужики дружно улезают под стол от хохота. Сквозь смех, почему-то плача, отец со стоном отвечает:

– А это, сынок, у девочек конструкция краника такая!

И все ржут с новым напором, кашляя и беспрестанно повторяя: «Ой, не могу!», «Ой, щас помру!», «Ой, уморил!»

Днем играли с Лидой в палисаднике. Как водится, она была мамой, я папой, а её кукла – дочкой. В общем, подружились. Надо сказать, что мы с Лидой встречались в основном в деревне. Она с семьей жила в Красногорске – очень красивом городе Подмосковья и на лето частенько приезжала в Шишкино. Чуть позже станем больше общаться с её родным братом,

Лида Гагина

Славиком. В год, когда мы с сестренкой познакомились и играли в куклы, он был совсем мелкий – три годочка всего.

*****

Летом 1970-го я впервые пробыл в деревне почти все каникулы. Мы, переехав из воинской части под Загорском, жили в такой же воинской части под Брянском. Я недавно стал пионером и страшно этим гордился. Лида была уже девушкой относительно взрослой: перешла в восьмой класс, я – в четвертый. Восьмиклассницы в моём тогдашнем восприятии – это совершенно взрослые тёти, которые уже не играют в куклы, и начинают интересоваться мальчиками. Надо думать, Лиде со мной было не особо интересно, но ведь не отделаешься от привязчивого мальчишки, который совершенно не может понять, почему его в самый интересный момент просят побыть дома. Бабушка надолго уходила в церковь, мы были предоставлены сами себе. Спали вместе на одной большой бабушкиной кровати. Она стояла в левом углу и отгораживалась занавеской, в полутора метрах перед ней – большущая печка. Было занятно сигать с неё на кровать. Главное, за железную спинку не зацепиться ногами, поэтому надо было посильнее оттолкнуться и прыгнуть.

Иногда с Лидой устраивали представление. Она лежала на кровати, изображая зрителя, а я ходил по краю печки, показывая какого-нибудь сказочного героя, например – голого короля. Чтобы не быть голым, обвертывался марлей. Всё, конечно, просвечивало, но голый – это ведь понарошку. Лида голую королеву изображать отказывалась наотрез, сколько не просил.

В правом углу горницы – целый иконостас. Я никогда, в каких бы домах не был, такого количества икон не видел. Особенно подолгу любил смотреть на мученическое лицо Иисуса с терновым венком на голове. Всё остальное было также интересно, но эта – особенно завораживала. Расспрашивал бабушку об Иисусе Христе, она охотно рассказывала, не единожды таскала меня в церковь. Я сидел на лавочке, слушал, как поет хор, глазел, задрав голову, на расписанные библейскими сюжетами, своды, изучал росписи, и думал о том, как все увиденное мною не соответствует тому, о чём учили в школе.

Здесь была своя правда, а я совсем недавно стал пионером. Из-за всего этого в мозгах большой «раздрай», потому что пионер, который всем детям пример, будущий комсомолец, а комсомолец – это один из многочисленных членов коммунистического союза молодежи. На пионерском значке, выполненном в виде звездочки, с пылающим над ним костром в виде трёх язычков, профиль Ленина. Комсомольский значок представлял собой развернутый красный флаг, а на нём тот же профиль с надписью внизу «ВЛКСМ». Ленин учил, что никакого Бога нет, а церковь обманывает наивных людей, отрывая их от реальной жизни и созидательного труда во благо Советской Родины. Здесь еще предстояло во многом разобраться.

Однажды, а это было, когда мы жили в комнате коммунальной квартиры в военном городке под Загорском, бабуля приехала в очередные гости. В первую очередь она ехала в Троице-Сергиеву Лавру, оттуда на святые источники, которые, по стечению обстоятельств были недалеко от нашего гарнизона, ну, а потом, как бы по пути, заезжала к нам. И вот она сидит в кресле, что-то рисует, потом протягивает мне размалёванный портрет Ленина и спрашивает, хитро прищурив глаза:

– Вот, тебя за это сильно будут ругать?

Лиде 16 лет

Я от возмущения даже дар речи потерял, а только брызгал междометиями, пыжась, что-то дельное сказать, типа: «Бабушка, да разве так можно – это же Ленин»??? Тогда я, естественно, не мог понять, что моей бабуле пролетарского вождя совсем не за что было любить. Она вспоминала, что когда была девчонкой, видела барина на бричке, и он ребятишек конфетами одаривал. Рассказывала про то, как плохо было после революции, и как её замуж выдавали за моего деда, только чтобы не раскулачили. А ведь всё равно прадеда раскулачили, потому что крыша в его доме была не из соломы, а из черепицы. Значит, «кулак»! Только какой он «кулак», если всё благосостояние своими руками создавал.