Виктор Улин - Денис Артемьевич Владимиров

Как я уже сказал, женился мамин друг поздно; будущий архитектор Артемий Владимирович Владимиров осчастливил свет появлением, когда я находился в сознательном возрасте и с интересом воспринял весть о том, что у дяди Дениса появился сын.

И хорошо помню, с какой радостью отдал маме одну из своих любимых книжек – иллюстрированную, напечатанную форматом А4 повесть Гарина-Михайловского – для того, чтобы ее отослали в Ленинград.

Денис Артемьевич относился к воспитанию сына серьезно и решил, что первой прочитанной книгой должна быть « Тёма и Жучка ».

(Для читателей 21-го века поясню, что в 70-е годы книги – особенно детские и с картинками! – были на вес золота, их передавали из руки в руки многие поколения.

Например, я был счастлив дарам тети Оли – Ольги Серафимовны Хабаровой (в замужестве Барыкиной) – маминой двоюродной сестры и по совпадению жены папиного брата дяди Миши: « Лесной газете » издания 1948 года и « Марке страны Гонделупы» 1941-го.

Поэтому подарок, сделанный неизвестному Тёме был царским.)

Одним из воспоминаний предотрочества остался осенне-зимний период 1971 года, когда мне было 12 лет и я учился… пожалуй, в 6-м классе.

В те поры, начитавшись приложения к журналу « Юный техник », я заблажил, что хочу иметь хорошую модель железной дороги. Время желаний совпало с пребыванием мамы на ФПК – « факультете повышения квалификации », семестровых курсах переподготовки, куда в советское время преподаватели ВУЗов отправлялись раз в 3 года с сохранением зарплаты.

(Я и сам успел побывать на таких 2 раза во времена работы в БГУ.)

Разумеется, мама для постквалификации выбирала родной матмех ЛГУ – где деканом ФПК был Денис Артемьевич! – и останавливалась обычно у Брускиных (Максимовы были рады принять, но у них в 70-е годы имелись всего 2 комнаты в « коммуналке » при 5 членах семьи).

Типоразмеров игрушечных железных дорог производства ГДР (точных копий подвижного состава, путей и строений) существовало много, в СССР присутствовали 3, имевшие буквенные обозначения по ширине колеи (зависящей от масштаба): N =9 мм, TT =12 мм и HO =16 мм. Самым « продвинутым » был последний; его модели имели не только надписи, но и заклепки на дверных петлях, не говоря о вариантах подсветки: реверсивно переключающихся фар на локомотивах, отдельно горящих бра над столиками вагона-ресторана. Самым « бюджетным » (по нынешней терминологии) оказывался первый, с надписями, читаемыми в лупу. И тот и другой выпускались фирмой « PIKO », лидером электрических игрушек стран-членов СЭВ. Кто выпускал « ТТ », я забыл. Помню лишь, что мама не смогла сама выбрать из трех, ей потребовался консультант.

Разумеется, за помощью она обратилась к Денису.

Оказалось, что он коллекционирует железную дорогу типоразмера « ТТ », который превосходит продукцию « PIKO » и по детализации и по ассортименту и по интегральному критерию « интересности », но все-таки великоват, поскольку для « игры » всерьез требуется целая комната.

Тогда я был просто обрадован квалифицированной подсказке: мама купила дорогу « N » – базовый комплект, коробку рельс и великолепный паровоз; потом я продолжал добирать коллекцию до 1984 года, до отъезда из Ленинграда.

Сейчас меня поражает другое.

В 1971 Денису Артемьевичу Владимирову исполнилось 42 года, но он продолжал собирать модель железной дороги.

В наши дни окружающих мужчин – ровесников и старших – я могу представить собирающими лишь колорадских жуков с картошки.

Хотя, распространяя мысль Гёте, назвавшего коллекционеров « счастливыми людьми », скажу, что собирательство есть показатель духовного богатства человека, не ограничивающего кругозор амбразурой минимальных жизненных интересов.

В Ленинграде 70-х годов все интеллектуально развитые люди что-то коллекционировали: от театральных программок до экслибрисов.

Да и не только в Ленинграде; в аспирантуре я познакомился с одним профессором-математиком (кажется, датчанином) который рассказывал, что весь чердак своего дома занял железной дорогой с колеей 16 мм.

(Сам я на протяжении жизни собирал насекомых, морских животных, почтовые марки (коллекция Германии насчитывала несколько тысяч единиц), модели железной дороги и сборные модели самолетов… до последних лет, коллекционировал пистолеты.

И ужас жизни, прошедшей не там, не тогда и среди не тех людей, выражается тем, что в богом прОклятой Уфе я знал всего одного коллекционера.

Математик, коллега мамы по Башгосуниверситету Михаил Бейнешевич Гельфанд собирал магнитофонные записи интересных исполнителей. В 70-е годы это было делом нелегким.)

Потрясающей была эрудиция, Дениса Артемьевича, безграничными были его жизненные интересы.

С ним удавалось поговорить о чем угодно, обсудить любые вопросы: от конструкции сверхзвуковых истребителей III поколения до сравнения двух Эрмитажных Данай: Рембрандтовской (молодой женщины, озаренной предощущением перемен) и Тициановской (публичной девки, уставшей от разврата).

Прожив небедную жизнь, я скажу, что не знал второго такого человека, не только обладавшего знаниями, но имевшего собственную точку зрения по всем вопросам.

Мое реальное знакомство с Денисом Артемьевичем Владимировым произошло, как уже сказано, летом-1973.

О том гласит запись в моем дневнике №2, охватывающем период с 3 декабря 1971 года по 29 июня 1975:

3 августа 1973 г.

Встретились с Денисом Артемьевичем. Он принес трансформатор. Долго смотрели, как горел Горный институт.

(Поясняю: как положено всякому порядочному мальчику из интеллигентной семьи, я вел дневники с 1967 по 1993; во всех житейских бурях сохранились 5 общих тетрадей, к которым я в последнее время обращаюсь регулярно, выискивая крупинки для мемуаров.

Начинал я их, естественно, под маминым давлением, первые 3 тома грешат лапидарностью, поскольку фиксируют лишь основные события (что сейчас представляет особую ценность – например, запись от 28.06.74 о концерте Георга Отса, на котором мой любимый певец был подшофе и держался за рояль, чтобы не упасть…)

Позднейшие дневники отошли от хронологии и содержат в основном мысли тех лет, которые сейчас тоже кажутся интересными.)

Первая встреча с Владимировым состоялась на набережной Невы около Горного института и в общем прошла мимо меня.

(Отмечу также, что из разряда « дядей » Владимиров естественным образом перешел в категорию И.О.; мама всю жизнь боролась с моей привычкой к детскому панибратству.

Что не помешало мне и возрасте без малого 40 упорно величать « дядей Лёней » своего старшего друга Леонида Леонидовича Артемьева, мужа маминой уфимской подруги Ирины Борисовны Лермонтовой, внучатой племянницы поэта.)