Михаил Захарчук - Коронная дата Великой Победы. 75-дневная Вахта Памяти в честь 75-летия знаменательной даты

– Вам никогда не казалось, что актёром вы стали случайно? Что сложись по-иному расклад планет или их парад, и вы бы могли заняться учительством, писательством, медициной, юриспруденцией…

– Вы, наверное, правы. Актёром я стал, не сильно над этим задумываясь. Увидел объявление и последовал его призыву. В годы моей юности мы свято верили всему, что писалось в газетах, книгах, говорилось по радио. Меня при поступлении спросили, знаю ли какое-нибудь стихотворение. Я знал, меня и приняли. Могу сказать, что мне ещё повезло в том смысле, что в наш ТРАМ электриков в ту же пору, что и я, пришли два тридцатилетних человека – Валентин Плучек и Алексей Арбузов. Потом я стал членом студии Арбузова. Его пьеса «Город на заре» дала мне почувствовать себя актёром. Но грянула война. Я ушёл на фронт, как и девять других наших студийцев.

– То есть при желании могли и «откосить» от службы?

– Да вы что! Ничего другого мы тогда и в мыслях не могли допустить! «Откосить»! Да тогда даже слова такого не существовало. Служить в армии, защищать свою страну – девяносто девять и девять десятых юношей таких, как я, грезили этим. Служить мне выпало в сапёрной роте, командовал взводом. В шикарное февральское утро сорок третьего года под Белгородом, когда наша рота отражала очередную танковую атаку, меня и моего замечательного комиссара Николая Ефимовича ударило осколком снаряда: меня – в ногу, его – в глаз. Там, на белгородской земле, мне и лежать бы вечно – и день был несчастливый, 13-е, – если б не молоденький санинструктор Верочка Володина. Впрочем, обо всём этом я написал в своей книжке. Я вам её обязательно подарю, если Таня разыщет ещё хотя бы один экземпляр.

– Там есть и про ваших одиннадцать операций, самые важные из которых выполняла ведущий хирург Боткинской больницы Ксения Винцентини – жена знаменитого конструктора Сергея Королёва, и про то, что повреждённая нога стала короче на восемь сантиметров?

– Да, я свои мытарства по госпиталям подробно описываю.

– Наверное, не в самом лучшем настроении вы возвращались с фронта?

– Сказать по правде, настроение моё было в те годы сложным. Вместе со мной вернулись ещё два студийца, а остальные ребята упокоились на той войне вечно юными. И я, конечно, радовался, что остался жив, чего там скрывать. А с другой стороны – калека, с театром придётся распрощаться. Я же не мальчик, понимал прекрасно, что инвалидность и сцена несовместимы. И это обстоятельство не прибавляло оптимизма. Но однажды случайно увидел выступление перед ранеными кукольной группы Образцова. Он тогда в Новосибирске наладил целое учебное подразделение по подготовке артистов-кукольников для фронта. Причём моё внимание привлекли вовсе даже не сами куклы, а ширма, за которой работали артисты. Сердце, знаете ли, ёкнуло: вот где можно будет спрятать мою хромоту.

…Один из сотен тысяч сапёров Великой Отечественной Зиновий Ефимович Гердт умер глубокой осенью 1996 года. Позвонил я вдове Татьяне Александровне аккурат на сороковины по Зяме. Мы долго его вспоминали. Действительно уникальный был актёр. Ясное дело, что любой творец – уникален. Но Гердт, как он сам любил повторять, – особь статья. Более ста ролей в кино, и лишь одна главная. Десятки озвученных ролей. Режиссёры порой специально сочиняли для Гердта хотя бы эпизод. Вспомните «Место встречи изменить нельзя». Изначально братья Вайнеры назвали свой роман «Эра милосердия». И рассуждения о такой эре вложены в уста Гердта далеко ведь не случайно. Вообще этот актёр умел даже коротенький эпизод облагородить своей особой библейской печалью. Но и особой, гердтовской дерзостью отличался. Среди актёров ходила байка. В семидесятые годы прошлого века в моде были встречи членов правительства с творческой интеллигенцией. И вот на одном из таких сборищ председатель Госплана СССР Николай Байбаков стал учить собравшихся, как им следует правильно петь, танцевать, играть со сцены. Примечательно, что вся эта «учёба» проходила во время ужина – столы, естественно, ломились от выпивки и закуски. Когда Байбаков кончил вещать, Зяма (к этому времени он уже успел изрядно «нагрузиться», поскольку любил «это дело») попросил слова. Речь его прозвучала примерно так: «Большое вам спасибо, дорогой товарищ Байбаков, вы очень многому нас научили. Ваши советы и указания совершенно незаменимы, их важность и актуальность просто невозможно переоценить. Мне даже трудно представить, как мы до сих пор обходились без ваших указаний. Слепыми котятами были – одно слово… Я только позволю себе кое-что заметить. Вы, товарищ Байбаков, были мудаком, есть – и, очевидно, останетесь им навсегда». Народ весь дико испугался. Послышалось: «Зяма, сядь! Зиновий, уймись!» – «Дайте мне договорить до конца: я давно не видел живого Байбакова!»

Между тем Гердт всегда радовался, если рядом с ним оказывались профессионалы в любом деле. Однажды сказал: «Уметь любить чужой талант – это тоже талант». В другой раз признался: «Знаете, что раздражает? Так как я стар, люди меня внимательно слушают, потому что считают очень умным. А на самом деле это не так. Посмотрите на меня и крепко запомните: умные люди выглядят как раз наоборот».

Сам Зиновий Ефимович был высочайшим профессионалом. Как чревовещатель при кукле, он подарил свой голос множеству персонажей, но наиболее знаменит самовлюблённый конферансье из «Необыкновенного концерта». Без преувеличения Гердт завоевал в этой роли мировое признание. (Спектакль занесён в Книгу рекордов Гиннесса.) В каждой стране он умудрялся вести партию конферансье на местном языке (а то и диалекте!), и был столь убедителен, что простодушные зрители – и в Америке, и в Японии, и повсюду – свято верили, что актёру их язык известен в тонкостях.

Однако они имели дело с виртуозным звукоподражанием: этим искусством Гердт владел в совершенстве. «Скольким языкам можете подражать?» – спросил я его однажды. «Строго говоря, любому».

А ещё Зиновий Ефимович помнил невообразимо великое количество стихов. Говорил мне, что если под настроение и хорошая компания, а ещё когда чуть-чуть «принять на грудь», то может читать, как тот анекдотический поп выпивать «на воздусях до бесконечности». То есть в буквальном смысле слова он не представлял себе своих возможностей по времени, которое мог потратить на воспроизведение поэзии русской и зарубежной. Кому с ним посчастливилось общаться, знает, что Зяма мог декламировать бесконечно.

Народный артист СССР, фронтовик Зиновий Гердт – кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством» III степени, Отечественной войны I степени и Красной Звезды. А ещё он – почётный гражданин Себежа.