Андрей Марчуков - От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах

Что касается руководства в воздухе, я был наверху с шестёркой, а четвёрка самолётов прикрывала бомбардировщиков. Когда они их сопроводили на цель, я вызвал их по радио, чтобы они пришли ко мне на помощь. Хорошо дрались в этих боях ШУЛЬЖЕНКО, ПРОКОПЕНКО. Затем – ГАРАМ, сейчас командир 3-й эскадрильи. Он вырос с пилота до комэска, и ему присвоено звание Героя Советского Союза. Затем САВЕЛЬЕВ, был командиром звена, сейчас помощник ком[андира] эск[адрильи], Герой Советского Союза. ПРОКОПЕНКО* получил два ордена в этой эскадрилье. МАКАРОВ получил два ордена. КОВАЛЬ получил два боевых ордена.

Никакого особого воздействия на людей я не оказывал. Если и давал указания, то требовал, чтобы их выполняли точно. Это моё право и мой долг, так как я – командир, а он – подчинённый. Он мне подчиняется и обязан выполнять мою волю в воздухе и на земле. И это приводило не к плохим результатам. У нас, например, был Герой Советского Союза Баклан. Считали, что он никому не подчиняется, прилетит с боевого задания, никого не слушает, даже командира полка. И он попал ко мне в эскадрилью. Татьянко удивился, что он начал меня слушать, так как он никого вообще не слушал, но с ним у меня были свои отношения.

Всякое бывает, иногда поругаешь, а другого и ругать не нужно, просто покажешь спокойно. Нужно знать, что представляет собой человек. Если, например, сегодня лётчик на посадке поломал самолёт, то я знаю, какого лётчика можно поругать, а какому нужно сказать два слова, так как он сам это переживает. А некоторого нужно так пробрать, что полшкуры слезет, и тогда только он почувствует. На работе я требовал выполнения, а на отдыхе для меня – все товарищи, и живём вместе, и беседы ведём и развлекаемся, если играем во что, то я наряду со всеми выполняю. Каждому командиру нужно себя уметь поставить. Все требования, которые имеются в отношении работы, даже жёсткие, которые некоторому сорту людей не нравятся, и которые они считают ненормальными, выполнять нужно. И в конце концов, и они начинают понимать, что это – правильно, соглашаются с тем, что командир прав. Для того чтобы руководить, нужно иметь авторитет среди своих подчинённых, нужно быть примером для всех, показывать образцы работы в бою. Если я буду сидеть и не летать на боевые задания, то каким бы я красивым ни был, как бы ни хлопотал, как бы ни пил водку вместе с подчинёнными – грош мне цена будет. И, в конце концов, люди мои скажут – мы летаем, а он сидит.

Все эти вопросы имеют большое значение. Если даёшь лётчику указание насчёт воздушного боя, то он знает, что если командир говорит, то он сам всё уже прочувствовал и знает больше, чем его подчинённый, знает весь ход дела. Всё это создаёт успех в бою и хорошую бытовую обстановку, так как если вы будете только драться, а в столовой ваших лётчиков будут плохо кормить или у них не будет обеспечен отдых, то что же это за командир? Если лётчик плохо покушает или не выспится, то у него плохое настроение, а ему нужно идти в бой. Я тогда не имею права предъявлять к нему и своих требований, так как я не обеспечил ему отдыха и у него плохое самочувствие. Эти бытовые вопросы влияют очень сильно на выполнение боевого задания. Каждый командир должен иметь успех в боевой работе, должен думать и о бытовых мелочах.

После того как мы провоевали зимний тур, мы пошли на отдых. Весь зимний период я был командиром эскадрильи. После отдыха получили новую материальную часть. Я тогда стал штурманом полка. А когда командир полка ЛЮБИМОВ не вернулся с задания, я стал командовать полком.

Работа штурмана в истребительной авиации заключается в подготовке всех лётчиков и в контроле штурманской работы, чтобы лётчики знали район, чтобы не блудили после боя, а чтобы шли прямо домой сразу, несмотря ни на какую победу. Работа штурмана с людьми заключается в том, чтобы повести их по маршруту или повести их в бой. Штурман полка должен быть лётчиком, фактически это – заместитель командира полка по лётной части. Если командир полка – в воздухе, то штурман – на земле, и наоборот. Когда лётный состав ещё молодой, то нужно особенное внимание обратить на то, чтобы люди не блудили. Старому лётчику достаточно слетать два раза, и он знает район, но в отношении молодых лётчиков требуется в этом отношении систематическая работа, т. е. если он запутается, то он должен уметь восстановить ориентировку, чтобы прийти домой, имея ещё горючее.

Полк находится в системе 3[-й] ГИАД уже год. Под Старой Руссой был ряд воздушных боёв, но это были обыкновенные воздушные бои, здесь мы имели кое-какой успех. Мы сбили за это время 48 самолётов и потеряли только одного своего лётчика, а второй покалечился [152]. Приходилось очень часто сопровождать штурмовиков. Сколько я ни сопровождал штурмовиков, у них от вражеских истребителей потерь не было. Правда, были потери от зениток.

В основном тактика противника по сравнению с началом войны осталась та же, но некоторые элементы воздушного боя, конечно, изменились. По скорости наши самолёты раньше уступали самолётам противника. Тогда немец открытого воздушного боя не принимал. Они и сейчас его не принимают, ударят один раз и уходят. А если ударит неудачно, то скроется, а потом второй раз старается нанести удар. Когда наша авиационная техника выросла, скоростя [153]поравнялись с их скоростями, то мы их заставляем драться – догоняем, или бьём, или заставляем драться. Теперь они перешли на такую вещь, как внезапное нападение, но открытого боя стараются не принимать. Раньше они даже не стеснялись парой на девятку бросаться. Наберут высоты, разгонят скорость, а вы, если проморгали, будете биты, а если заметили, то вывёртываетесь. А теперь при нападении наших им уже нельзя удирать – приходится принимать бой. При нападении они делают короткие атаки. Это в случае, если их меньше, а наших больше, а после уходят или в облачность или просто вверх, делают переворот и уходят. А сейчас, особенно когда появились у нас Ла-5, они редко кидаются на нас.

То, что сегодня, 12 июля 1943 г., сбито 14 самолётов противника, можно объяснить подготовкой лётного состава и хорошей материальной частью. Вот какие два фактора объясняют этот момент. Потеряли мы сегодня человека, который вылетел в первый свой бой [154]. Конечно, если бы набрать молодых лётчиков и посадить их на те же машины и повести, то и меня вместе с ними всё равно собьют, и такого успеха я бы не имел. А при такой погоде, как сегодня, если бы лётчики не были подготовлены в отношении штурманской подготовки, то я бы потерял 50 % своего лётного состава, а так видимость – километр, а высота – 50—100 метров. А наши лётчики в такую погоду приходят без потерь.

При сопровождении штурмовиков бывали такие случаи. Смотришь, одиночки «ФВ» начинают атаковать с разных сторон.