Инна Буторина (Беляева-Арсанова) - Тропинки веры моей и любви

Все, что ни встречала в городе, почему-то воспринималось знакомым с каких-то незапамятных времен. Везде ощущался дух предков.

С любезной помощью самоотверженных хранителей культуры Белозерья, с которыми познакомилась, а с кем-то и сдружилась, рассматривала и изучала с любопытством, интересом и даже гордостью, как за свое родное, примечательные места города, хотя порой и с грустью – ох как медленно (или вообще никак) пробивается реанимирование православной старины. Храмы города большей частью ждут своего пробуждения для службы по назначению либо являются частью музейного комплекса. Это последнее, кстати, очень хорошо налажено, что ценно во всех отношениях. Церковные же службы пока проводятся только в двух (рядом друг с другом) храмах – зимой – в Богоявленском, летом – в Успенском, который совсем недавно вновь открылся народу. Трепетно отстояла там службу, помянув всех своих родных – близких и дальних. Познакомилась с отцом настоятелем. Тогда это был отец Сергий. Когда меня повели к нему, он занимался изготовлением свечей… Была взволнована, узнав, что отец Сергий ведет окормление узников-смертников, заключенных на маленьком острове Сладком (!) в Андозере, что немного на юго-запад от Белого озера. Кто они, узники? Это могут быть самые значительные минуты в жизни человека, не знавшего Евангелия. Ведь он подошел к краю, за которым, как он считает, мрак. И, благодаря священнику, его проповеди, разъяснениям, такой человек впервые узнаёт об уверовавшем разбойнике, которому Христос уготовал место в Раю, впервые очищает свою душу…

Святыни Белозерья. О Кирилло-Белозерском монастыре следует рассказывать особо. А пока что… о замечательном человеке, Алексее Ильиче Смирнове. Он возглавляет всю научную работу Кирилло-Белозерского историко-культурного заповедника, как сейчас официально называют Кирилло-Белозерский монастырь, возраст которого уже перевалил за 600 лет. Стены и башни белые, а толщина и диаметр – что тебе Московский Кремль.

А.И.Смирнов, ученый, энтузиаст, влюбленный в свое дело, в свой край, не избалованный нашими столичными благами и оттого не тронутый налетом цинизма, какой-то чистый, настоящий. То же и о сотрудниках всех можно сказать. Их трудами и любовью держится и обновляется Кирилло-Белозерский монастырь. В отреставрированных помещениях собрано русское искусство ХV – XIX веков. Можно увидеть и старинные книги, учебники, например, Священно-церковную географию. Благоговейно рассматриваешь личные принадлежности преподобного Кирилла. Наконец, гордость заповедника – иконостасы. «Пророческий ряд», «Праотеческий ряд», «Ветхозаветная Троица». Все – в свежей реставрации.

Алексей Ильич оказал мне ценную услугу. Была найдена и мне вручена рукопись моей матери, Беляевой Анны Сергеевны «История Кирилло-Белозерского монастыря», которая писалась чуть ли не две трети века назад, и, я знаю, – в очень сложных условиях. В конце семидесятых годов, когда мама уже умерла, мне бы следовало заняться рукописью и довести до нужного завершения, но в тот год и еще через два года у меня родились дочки, – запоздалые и желанные (а главное, я, грешная, видно, тогда еще не доросла до этого сознания). Рукопись в свое время предложил отвезти в Белозерск Петр Константинович Георгиевский, в те годы бывший заместителем министра очень серьезного советского ведомства, почетный гражданин Белозерска и много для него сделавший (мои родственники были дружны с его семьей). В те годы жизнь моя вращалась совсем в иной орбите, и, повторюсь, лишь к старости сподобилась повернуться в сторону старины, предков, к Богу – проросло зернышко моей бабушки, Анны Ильиничны, крёстной моей.

От Кирилло-Белозерского монастыря (из города Кириллова) довольно короткая дорога автобусом (вполне можно пешком, и это бы лучше) к Воскресенскому ГорИцкому женскому монастырю, что возвышается на высоком берегу реки Шексны (впадающей в Белое озеро). Спасибо А. И. Смирнову – это он направил сюда с добрым и полезным напутствием и рекомендовал заночевать. Какие знакомства! Какие впечатления! Чувствовала себя там именно блаженно, особенно в келье, куда определили для ночлега и из оконца которой открывался вид на Шексну. «Монастырь опальных княгинь» – так называлась книжица, из которой узнала об этой обители. В 12 часов ночи – белой ночи – насельницы повели на святую гору Мауру, где могучие древние ели касались нас широченными мохнатыми лапами, где нещадно жалили комары и где на вершине ждала нас каменная глыба с вечными следами святого Кирилла Белозерского. С этого камня он обозревал окрестности и ту сторону, что стала впоследствии местом его обители, превратившейся со временем в величественный монастырь.

«Давай, Марина», – попросила одна из послушниц. Худенькая девушка с русыми волосами и большими блюдцами сине-голубых глаз поднялась на Кириллов камень, протянула руки свои туда, к Кириллову монастырю. И полилось, чисто и протяжно, серебристым колокольчиком, через огромное молочно-сумеречное пространство, через холмы и вершины елей:

«Богородице Дево, радуйся. Благодатная Марие, Господь с Тобою. Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших».

Я обомлела… Меня воздушно наполнило всё, без остатка, – так, что, казалось, разбегусь, раскину руки и полечу с горы туда, куда направлена молитва.

Обновленные, в молочном разливе ночи, мы спускались с горы. Верхушки ГорИцкого монастыря открылись нам в новом ракурсе, таинственные и величественные в своем молчании, на фоне ночной безмятежности северного широкого пространства, на высоком берегу Шексны. Нечего и говорить, что уснуть ни на минуту так и не удалось.

Не раз еще, слава Богу, навещала Горицкую обитель и впитывала новых ощущений и лицезрений, например, стайки ребятишек, учеников воскресной школы, приехавших сюда со священником каникулы свои провести – душеполезно, духовно, красиво – и помочь в трудах. Послушала, стоя за уголочком, проповедь-занятие, послушала ответы детей… и совестно, досадно мне стало: со своим университетским историческим образованием ощутила нехватку в себе чего-то большого и очевидного – дети знают то, чего не знаю я (вскоре¸ в Москве, приступила к восполнению этого упущения).

Через год встретила здесь только двух прежних насельниц – радушную, но строгую и распорядительную главную хозяйку обители матушку Евфалию, кажется, ставшую уже игуменьей, и ее неизменную помощницу Ирину, молодую, высокую и стройную, с приветливой, в ямочках, улыбкой, но тоже строгую и, где надо, властную хозяйку. А через несколько лет я неожиданно встретила ее, уже в монашеском одеянии, выходящей из знаменитых двубашенных ворот Ферапонтова монастыря. Мы радостно встретились. Она была наречена новым именем – Илария. Молодая матушка рассказала, что берет теперь уроки иконописи.