Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

Вечером был Кокки. Сидел часа два: рассказывал всякие летные истории. Долго возились с Яшей Моисеевым. Решили сдать в отставку — будет первый генерал в отставке. Тоже своего рода почет!

20 декабря.

Утром позвонил Байдуков — приехал с фронта. Я покатил к нему. Такой же, как был, только немного облысел спереди, да на макушке лысина стала покрупнее. И завел усики! Смешные, рыжие, небольшие. И покручивает.

— Пижон! — сказал я.

— Скажите ему, чтобы снял, — говорит Женя. — Видеть не могу, хотя вообще мне с его усами спокойнее, ни одна девка не польстится.

Просидел я у него часа четыре. Сейчас он командует штурмовым корпусом на 2-м Белорусском. «Женили» его на корпус без него. В конце прошлого года он приехал из-под Фастова в Москву, дивизию свою оставил в Фастове. Жил тут двадцать дней. Тихо. А тем временем изготовили и дали на подпись Хозяину приказ о корпусе. А ему еще в 1942 г. предлагали корпус, но он наотрез отказывался. Тут тоже начал было брыкаться — некуда, приказ подписан. Ну и сел.

Работой доволен очень. Жалуется только на потери. В основном — от зениток. Авиации у немцев мало. На три Белорусских фронта — 1200 самолетов, летают редко. Белосток, например, не бомбили уже 4 месяца. Только недавно начали изредка ходить ночами. Чаще — сбрасывают диверсантов. По 10–15 человек. В основном — русские, обучавшиеся в особых школах. взрывчатка — в форме кусков каменного угля. Подбрасывают в уголь, а там в топку — и взрыв. Парашюты стали черные.

Новых самолетов нет. «Фоке-Вульфы» применяют, как бомбардировщики. Берет либо мелочь (по войскам), либо до 250 килограммовой. Делают один заход с ходу. Вообще же авиацию почти не выпускают.

— Почему?

— Я думаю, держат в резерве. Во-вторых — мало горючего. А бензин — в резерве, «НЗ». По данным пленных в Германии создан полуторалетний запас горючего, хотя Варга ваш давно его кончил.

Говорит, что немецкая оборона очень крепка. Траншеи, огонь, мины, минируются не только впереди, но и бруствер, и пространство между траншеями, и часть их, незанятая солдатами. Много огня. На километр — 50 пушек всех видов. Учили уроки!

— Какой век летчиков?

— В среднем — 20–30 штурмовок. Смертники!

Пленные показывают, что усиленно готовятся к химии. Подвозят химбоеприпасы, оружие, обучают химзащите всех от переднего края до глубокого тыла. В большом уважении наши противогазы — они лучше немецких.

Егор рассказывает, что на местах стоянок беспокойно. Поляки блядуют во всю. Стреляют из-за угла. Банды. Нападают на небольшие гарнизоны. Если пьяный пойдет ночью — укокошат наверняка. Оглушают (стрелять — переполох) и утаскивают добивать. Или бьют зубьями от бороны — несколько случаев у него в корпусе.

Скучно жить секретарям райкомов. Егор был в гостях у одного, кажется, Волковысского. Ночью тот ночует у всяких знакомых — ежедневно в окно его квартиры стреляют. Егор говорит:

— Посмотрел у него: шкаф, стены — все в пулях, разных — от автомата, пистолета, дробовика. Иные из наших довольно сильно гуляют. Много триппера, сифилиса.

— Что делаете с ними?

— Лечим.

В последнее время Егора прочили посадить замом в НИИ ВВС. Дали на подпись Хозяину. Он дошел до его фамилии, закрыл папку и сказал: «Не надо сейчас трогать армейских командиров. Они работают, неизвестно, кто их заменит.»

Егор потолстел Но не сознается:

— Я потолстеть не могу. Каждый день по часу гимнастикой занимаюсь.

— По какой системе?

— По своей.

Обедали. Пьет водку, в отличие от прежнего. Сообщил, что все время ездит с двустволкой. Зайцев много. Во время обеда пришел брат Чкалова Алексей Павлович. Пьяный, испитый, а кончил два ВУЗа. Потом он сбегал, добыл еще поллитра. Жалкое впечатление.

Егор, между прочим, рассказывал как летали с Черевичным на лодке в Америку по заполярью (+Громов и другие). Егор — на втором сиденье. Подлетают к Ному, сильная волна. Черевичный говорит — нельзя садиться, разобьемся. Егор отвечает — приказано, значит надо сесть.

— Утонем же!

— Ну так что же, приказано!

— Не буду!

Егор за пистолет. Тот матом. И курит, курит. Попробовал — кааак ударит волной. В воздух.

Второй раз. То же.

Третий. Страшный удар. Черевичный за газы, а Егор из уже убрал. Накрыло волной всю машину. Егор подумал — ну не выплывет. Нет, вылезла… Подскочил катерок — вывез.

Черевичный отдышался.

— Буду взлетать.

— С такой-то волны?!

— Оставить не могу, на якоре — разобьет.

«И взлетел! Ну и мастер! Только неврастеник».

Вечером заехал ко мне Кокки.

— Как ты думаешь — выйдет ли у Сергея (Ильюшина) с транспортной?

— Строит. Сейчас конструктора научились делать, чтобы летала.

— А качества?

— Как тебе сказать. Он хочет сразу забрать в одну руку все блага: и скорость, и дальность. А надо основное решить, а потом доводить.

Очень хвалит Юганова.

Проводит второй набор на курсы испытателей. Соорудил положение о классах летчиков-испытателей. Ввел шеф-пилотов II и I класса, на I-ый не меньше пяти опытных машин. И вышло, что там он только один.

21 декабря.

Сегодня — 65 лет т. Сталину. До последнего часа ждали сигнала — не будем ли отмечать. Надеялись. но так ничего и не дождались. Часика в 2 ночи Сеньке Гершбергу позвонил авианарком Шахурин, спрашивал: нет ли об этом деле новостей? Ответили — нет. Видимо, он сам не хотел.

Сегодня был на празднике в 10-ой гвардейской авиатранспортной дивизии ГВФ по случаю вручения им гвардейского знамени. Вручал маршал авиации Астахов — толстый, почти заплывший, с маленькими усиками и маленькими стелкянными глазами. Принимал — командир дивизии генерал-майор Чанкотадзе, невысокий, полный, коренастый грузин, с широким, твердым лицом и глазами на выкате. Я знаю его давно. Когда-то в 1942 г., когда я уезжал на ЮЗФ, В.С. Молоков рекомендовал мне связаться с ним — он командовал группой ГВФ на фронте, а до войны был начальником лучшего в системе ГВФ Закавказского управления ГВФ. Я его видел на фронте и в селе Алексеевка и в Валуйках. Работал он там отлично.

23 декабря.

Второй день сводка сообщает о сотне подбитых танков. Немцы в НДП пишут, что начались бои в Курляндии (Прибалтике), в Восточной Пруссии и южнее Будапешта. Там, около Будапешта, дело действительно затянулось, немцы подбросили и тянут туда уйму войск. Наша сводка об этих направлениях пока молчит.

Сегодня после полуночи получили сообщение о создании в Дебрецене Временного Национального Собрания Венгрии и его обращение. Даем в номер.

Был ночью в редакции Василий Тимофеевич Вольский. Генерал-полковник, молодой, сановитый.

— Где ты так помолодел? — спросил я.

— На войне. Там есть такая живая вода. Приезжай, и я из тебя сделаю молодого, не седого, полного.