Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Обида и угрызения совести не давали покоя. Я не стал делиться своими мыслями с Анечкой, оберегая её от дополнительных страданий, но оказалось, что она чувствовала тоже самое и не меньше меня от этого страдала. Мы рещили любой ценой исправить допущенную ошибку и перезахоронить сына. Теперь об этом просила и Иринка.

Поначалу казалось, что дело это несложное и связано только с затратами, но, когда мы обратились к директору Северного кладбища, расположенного рядом с крематорием, стало ясно, что задача эта почти неразрешима. Отставной офицер, управлявший многие годы самым большим в Минске кладбищем, наотрез отказал нам в просьбе о выделении места, сославшись на пункты инструкции. Когда же я, наверное, впервые в своей жизни, предложил ему взятку, он пригрозил мне прокурором и заверил, что пока будет на этом посту подобных нарушений не допустит.

Обращения в вышестоящие организации положительных результатов не дали. Меня успокаивали тем, что кремация сейчас широко применяется во всём мире, убеждали, что со временем мы успокоимся и сами откажемся от этой идеи.

Однако, чем больше нас отговаривали, тем упорнее мы добивались поставленной цели. Я использовал разные каналы в Минске и Могилёве и, когда уже казалось, что все пути пройдены, вспомнил, что бывший председатель Горисполкома Сергейчик теперь работает в должности заведующего Облкоммунхоза. Мы хорошо знали друг друга по совместной депутатской деятельности и я решил обратиться к нему со своей бедой. Выслушав меня, Александр Адамович сказал, что дело это трудное, но пообещал сделать всё возможное. Честно говоря, мне тогда не очень верилось в реальную помошь Сергейчика. Я подумал, что ему просто неудобно было мне отказать, поэтому он решил отделаться формальным обещанием.

Каково же было моё удивление, когда после очередной командировки в Минск, Александр Адамович возвратил мие моё заявление с резолюцией заместителя министра коммунального хозяйства: “Разрешить в виде исключения”.

Когда я принёс эту бумагу директору кладбища, он усомнился в подлинности распоряжения министерства и позвонил своему непосредственному начальнику, но тот, вероятно, был уже предупреждён замминистра и дал указание выполнить резолюцию руководителя ведомства. Остальное было уже делом техники. Служители кладбища произвели перезахоронение, выполнили работы по обустройству могилы и мы получили возможность сидеть на скамейке у надгробья и приносить сыну свежие цветы.

С помощью того же Сергейчика изготовили памятник оригинальной формы и художники выгравировали на нём портрет Мишеньки по одной из последних его фотографий. С чёрного отполированного гранита он смотрел на нас своим умным, чуть прищуренным взглядом и, как мне казалось, в чём-то нас упрекал.

Семья Вовочки активно готовилась к отъезду. Предстояла долгая и трудная дорога. Путь в Америку тогда лежал через Австрию и Италию с остановками непредсказуемой продолжительности. Диночке шёл только десятый год и она была очень слабенькой из-за недавно перенесенной тяжёлой болезни. Илюшке в марте исполнилось двенадцать и он страдал аллергией. Не блистала здоровьем и Риточка, которую мучили головные боли.

Нужно было подумать об одежде и обуви для детей и взрослых, продуктах питания на долгое путешествие, деньгах на подготовку к отъезду и на время нахождения в пути.

Некоторые наши знакомых умудрялись перед отъездом продавать свои квартиры и выручать приличные деньги. Официально это тогда не разрешалось, но люди находили окольные пути и как-то решали эти вопросы. За взятки “нужным” людям в квартиру заблаговременно приписывали кого-то из семьи покупателя, а затем, опять-таки за деньги, переоформляли жильё на нового хозяина.

Как я уже упоминал, семья Вовочки занимала большую трёхкомнатную квартиру в престижном районе Минска, на которую претендовали богатые и влиятельные люди. Было много желающих решить все их финансовые проблемы. Наши дети решительно отказались от предложенных махинаций, это противоречило их жизненным принципам.

Вовочка с группой коллег из Академии наук взялся, в свободное от основной работы время, выполнить несколько хоздоговорных работ, что позволило ему существенно облегчить их финансовое положение. В какой-то мере помогли им и наши небольшие сбережения. Они смогли перед отъездом приодеться, купить всё самое необходимое и даже некоторые сувениры на продажу в случае острой необходимости.

Подготовку к отъезду особо не рекламировали, ибо по финансовым соображениям нужно было оставаться до последних дней на работе. Кроме того, огласка предстоящего отъезда могла вызвать хулиганские проявления и попытки грабежа.

Летом 1989-го года Вовочка с семьёй приехали к нам в отпуск. Это был его прощальный визит в родительский дом. В течении двух недель он помогал нам по хозяйству, достраивал и благоустраивал дачу, налаживал бытовую технику. Я впервые отметил в нём способности мастерового мужчины, способного своими руками выполнить любую столярную, плотничью или слесарную работу. Узнали мы в нём и полезного советчика по всем жизненно-важным вопросам и проблемам.

Старались и мы ему помочь, как могли. Я обучил его вождению автомобиля, а мать заготовила им в дорогу приличный запас разных консервов.

Вся семья отдыхала на даче. Лакомились свежими овощами, ягодами и фруктами с нашего огорода и сада. Приятной и тёплой была эта последняя, перед отъездом, встреча с детьми и внуками в Могилёве.

Нужно было торопиться с выездом ибо пошли слухи о предстоящих изменениях в иммиграционной политике, в частности, о возможных сокрашениях выездов по израильским визам.

В начале октября был отправлен багаж, а вскоре приобретены билеты на поезд “Москва - Варшава”, следующий на запад через Минск. Вовочка съездил в Москву, где оформил выездные документы и обменял советские деньги на валюту. Разрешалось обменивать только сто рублей на человека, но зато обменный курс был очень выгодным. Один доллар тогда стоил только 65 копеек.

За несколько дней до отъезда мы выехали в Минск, чтобы помочь детям в последних приготовлениях. На каждого члена семьи разрешалось вывозить только два чемодана и пришлось выбирать чему отдавать предпочтение. Решили, что консервы оставлять не следует, а всё остальное упаковали на оставшееся свободное место. В итоге многим вещам не хватило места и их раздали родственникам и соседям. Пришлось оставить полные собрания сочинений классиков русской и зарубежной литературы, которые собирались годами по подписке или приобретались за большие деньги с рук и в букинистических магазинах.

Когда сдали багаж в доме находилось ещё много ценных вещей, к которым за многие годы успели привыкнуть и которые жаль было оставлять. Больше всего расставанию с любимыми книжками и игрушками были огорчены дети. Нам и семье Ритыного брата Семёна пришлось разбираться с оставленным имуществом, наводить порядок в квартире, чтобы сдать её представителю жилуправления и оплатить стоимость ремонта. Несмотря на то, что квартира содержалась в хорошем состоянии и безвозмездно передавалась государству, взыскивалась ещё довольно большая сумма на предстоящие ремонтные работы.