Игорь Шелест - С крыла на крыло

К вечеру собрались и вылетели. Взяли высоту 7000 метров. Солнце спустилось низко. Мы сделали разворот и отвернулись от него: так лучше - друг на друга не глядеть.

Я спросил Чистякова, он за правым штурвалом:

- Леонид Васильевич, взгляни правее назад, идет?

- Крыло к крылу. Положил в крен за нами, метрах в десяти, не дальше... Замер... Здорово!

Когда вышли на прямую, я и сам его увидел - в правом окне, за спиной Чистякова. Округлый, сверкающий красными бликами стеклянный нос... Яков опять смеется. Рукой подать. Идем мы с ним, словно скреплены стальными балками.

- Эквилибристы... Вам бы в шапито выступать, - говорит будто про себя штурман Николай Николаевич Неелов и смотрит в сторону второго корабля. Мне очень удобно по выражению его лица улавливать, как там идут дела. Сам я уставился вперед - стараюсь изо всех сил почище вести машину.

- Пошло горючее, пошло! Командир, все в порядке! - завопил Пастухов.

"Что за нелепая привычка, вот анафема!" - подумал я и вслух:

- Не кричите, сколько раз вам говорил, дитя проснется!..

- Слушаюсь, не орать! - гаркнул он и притих. И все на борту примолкли.

Когда закончился перелив и разошлись, я надавил кнопку передатчика УКВ и, весьма довольный, сказал Якову:

- Итак, при встрече помни: у меня высота ровно 7000.

- Буду держать 7200, - ответил Яков.

- Пока!

- До встречи при звездах!

Мы пошли к себе в зону на восток, навстречу сумеркам. Внизу они уже навалились на землю, а здесь, на высоте, пока светло. Ночь медленно набирает высоту.

Как ни тащилось время, но вот минутная стрелка сделала свой оборот. Побродили, полетали. Над нами звезды и Млечный Путь, внизу кое-где огни поселков. Спокойно гудят моторы...

По волнению стрелки радиокомпаса вижу: приводная где-то уже недалеко. Иду к месту нашей встречи. Я - на внешней связи. Якова пока не слышно, лишь треск в наушниках.

Стрелка радиокомпаса качнулась вправо, подумала и свалилась вниз-налево, уставившись назад... Приводная радиостанция под нами. Я вызываю сам:

- Над приводом "Кристалл-второй", высота семь тысяч...

- Подхожу к приводу. Дайте свет, - пробасил Яков, - играем в "жмурки"...

Мы помигали фарой из блистера.

- Смотри, - говорю ему.

- Ага!.. Хорош, становлюсь в круг, - отвечает он, - сейчас я вас "поймаю".

- Ладно, подходи... - "Он еще и шутит!" - подумал я.

Все на корабле молчат. Только шумят моторы. Хрипловатый голос Якова все слышней.

- "Кристалл-второй", увидел, спешу к вам, начнем, пожалуй!..

- "Кристалл", я готов к работе. Приступаем.

- Все понял, иду на сближение. Давайте подсвет.

- Включить подсвет: киль, крыло, - скомандовал я оператору. И сам замер, вцепившись двумя руками в штурвал, точно держу планку авиагоризонта. Стрелки скорости и высоты почти "не дышат".

Самый острый момент. Наш корабль для Верникова - и горизонт и вообще точка опоры для пилотирования. Он ведет свою машину исключительно по нашей, смотрит только на наши крылья, на наш хвост. На приборы смотреть некогда, да и нет нужды. Взгляда от нас ему оторвать нельзя: малейшая неточность и... Зато на ведущем самолете - мне нужно вести по приборам, вдвойне надежно и плавно. Вести так, чтоб застыли крылья!

Черным-черно вокруг.

Почти не отрываю глаз от дрожащих стрелок в фиолетовом мерцании.

Штурман силуэтом маячит впереди, в глубине носа кабины. Опять стараюсь уловить по нему: ему-то все отлично видно. Он, повернувшись вправо-назад, напряженно следит. Жаль, не вижу его глаз... Что там творится вправо за бортом?

Я знаю, что рядышком восемь мельниц стригут воздух: четыре на одном крыле, четыре на другом. Между крыльями всего десять-пятнадцать метров темноты. За бортом дьявольский поток огромной скорости. Мы в герметических кабинах - рук не протянешь, не поможешь подхватить шланг: вся вера в автоматику!..

Неелов тихонько говорит, пряча волнение:

- Подошел, слегка опускается... Чуть отходит...

И вдруг, захлебнувшись от радости, голос старшины-оператора:

- Командир, есть контакт!..

Я ему сквозь зубы:

- Продолжайте.

- Сколько примем? - крикнул Пастухов.

Я вздрогнул: "Тьфу ты черт, как его отучить?"

- Потише. Не в очереди за керосином.

- Виноват...

Как видно, выдаивать соседа для Пастухова большая радость.

Верников сказал мне спокойно:

- "Кристалл-второй", мой "управдом" может отдать пять тонн, не больше. Говорит, "овес нонче дорог".

- Ладно, - соглашаюсь, - пять так пять, и на этом спасибо. Пастухов, слышишь, только пять.

Время лечит от всех болезней.

Тогда, в пятидесятые годы, мне это не казалось таким забавным: было много переживаний. Теперь же вызывает лишь улыбку.

Невозможно, например, забыть заседание ученого совета, где нашу работу решено было выдвинуть на соискание Государственной премии.

Уникальный случай в мировой практике: четырнадцать туров тайного голосования по одному и тому же списку!.. Семнадцать часов прений - два полных рабочих дня, плюс сверхурочные часы.

Как избрание римского папы - там тайное голосование будто бы тоже проходит не легко. Не зря в Ватикане издавна сложились строгие порядки. Собираются кардиналы из многих стран. Чтобы ни одна грешная душа не могла повлиять на ход избрания, все двери на время замуровывают. Солдаты - снаружи на часах. Это у них называется конклав, что означает: сидеть взаперти. Папу избирали бы бог весть как долго: кто из кардиналов не мечтал стать папой?.. Но хитер закон: они не выйдут из зала, пока не изберут нового папу! Неделями могут ждать католики, теснясь на площади и переживая: кто же станет папой римским? Внешний мир извещен лишь дымом из трубы. Если повалил черный - очередной кандидат в папы "сгорел". Только белый дым известит об избрании наместника бога на земле...

Над залом ученого совета не было трубы, двери не замуровывались, однако ученым тоже досталось, может быть, не меньше, чем кардиналам.

Нам, "виновникам", - полчаса на доклад: выслушали, поблагодарили и дали понять, что мы пока свободны.

Виктор Васянин и я стали дежурить поблизости на всякий случай, для справок... Иногда кто-либо из членов совета выбегал с возбужденным, загадочным лицом. В первый день результатов дождаться не удалось.

Второй день, видно, выдался еще более трудным. Мы по-прежнему томились в коридоре, не зная ничего, а в зале шел ожесточенный бой. Как всегда, потом все узнается. На решение "быть или не быть?" потребовалось не более десяти минут. Двадцать "за" убедили в едином мнении - работа достойна премии!

А дальше начались мытарства: председатель хотел дополнить список соискателей. Но ему не удалось. При тайном голосовании список восстанавливал первоначальный вид. Вновь перекур. Объяснения, доказательства, призывы, уговоры... Ученые кивают головами... Ясно, мол, давайте голосовать! Подсчитают и... Тот же результат.