Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

Клубится лес в весеннем дыме,
Звенит капель, синеет таль.
Помилуй, отче Серафиме,
Мою звериную печаль.
И я, как ты, из серой персти
Рожден для смерти в ночь весны;
Я тоже стар, и в бурой шерсти
Белеют клочья седины.
В твоей лачуге радость Божья,
Ты сгорблен, благостен и сед,
В разливах рек и в бездорожьи
Твоих лаптей затерян след.
Позволь мне тихо перед входом
На снег растаявший прилечь,
Ходить в июньский день за медом,
Тебя баюкать и стеречь?
Плывет в лесу смолистый запах,
И капли падают, шурша…
Возьми меня. В простертых лапах –
Моя звериная душа.

Я люблю Серафима из Сарова,
Лесного, клобушного, старого,
С медведем в глухом овраге.
Где ветхая хижина кроется,
А в грозу Пресвятая Троица
Летит в громовой колымаге.
Как свеча он теплился в келейке
А кругом шелестели в ельнике
Бесенята, жуки, уродцы,
И звереныши над дорожками
Шушукались, двигая рожками:
Попьем из святого колодца?
Медведь их нянчил, укачивал:
Помолитесь, родные, иначе вам
Будет голодно, будет горестно.
Так молились: все безответные,
Только ели шуршали ветками,
Роняя шишки над хворостом.
А когда из мира незримого
Смерть дохнула в лицо Серафимово,
Он прилег на мшистой завалинке
Ясным вечером, в воскресение,
Сквозь листву парчевую, осеннюю,
Чернея скуфейкой маленькой.
И такой вокруг него радужный
Свет мерцал, что крестилась набожно
Тварь лесная в кустах можжевельника,
А медведь, как учила заповедь,
Прикрыл неумелой лапою
Святые глаза отшельника.

В голубом сиянии месяца
Из оврага в шалашик – лестница,
А к лестнице бурый медведь
Приходит ночью сидеть.
Чу, скрипит в морозном валежнике
Тяжелая поступь медвежья.
Он ревет и копает снег:
Скоротать бы звериный век.
Тишина, темнота в шалашике,
Сосульками дверь украшена.
Уголок под иконой пуст
На столе раскрыт Златоуст.
Качается зверь, не наплачется;
Покачнется – тень обозначится
На пороге. Лежит пластом
В горе своем простом. –
Я ли не жил твоими заботами,
Угощал медовыми сотами,
Ночью грел и в глаза смотрел,
А ты как свеча сгорел.
Я отнес тебя в полночь на поле,
Я зарыл тебя в землю лапами.
Я медведь, я только медведь, –
Где мне в рай за тобой поспеть?

Ангел-хранитель сегодня больной.
Тихо ложится он рядом со мной.
Жалко взъерошены перышки риз,
Крылья с кровати свесились вниз.

Я проводил тебя к краю пути,
Вот ты умрешь, – мне другую вести.
Много я видел заплаканных глаз,
Многих спасая, устал и не спас…

Тихо прижались щекою к щеке.
Слушаем, – Вечность плывет вдалеке.
Страшная Вечность вздыхает едва…

Бедный мой ангел, пока я жива,
Я в эти краткие, грустные дни
Стану на страже. А ты – отдохни.

Гуляет с зажженною свечкой весна,
От ветра огонь закрывая ладонью.
Великий четверг… Тишина… тишина…
Последних кадил благовонье.

Великий четверг… Я свечу донесу,
Я душу мою золотую спасу
От черного ветра стихии…

А в небе весна разжимает ладонь
И ставит свечи сбереженный огонь
К престолу Марии.

Этот серенький день, как пушистый зверек.
Влез погреться в окно и у печки лег,
Тронул бархатной лапкой мои глаза,
И, растаяв, упала слеза.

Мне не хочется плакать, но я стою
На опасном, на очень крутом краю…

Слишком ласков осенний больной денек,
Он недаром в окно меня подстерег:
Ты не хмурь, говорит сурового лба,
Всё равно соскользнешь, – слаба.

В стране без имени, где спит прошедшее,
Где дни грядущие не сочтены,
Жила таинственная сумасшедшая
В глухой лечебнице, у Сатаны.
Но в лето душное ей гром понравился,
Грозы над пропастью широкий гул,
И, обессилевший, в ту ночь не справился
С когтями женщины сам Вельзевул.
Решетка сломана в окне лечебницы,
Ночной прохладою блаженна грудь,
И, ослепленная, она колеблется,
В какую сторону ей выбрать путь.

Горячий ветер
Лицо обжег.
Ее прыжок
В пространство – светел.
Смотрите: мчится Больная птица
Сквозь тайну чащ,
Сквозь долы, веси,
И хохот весел,
И вьется плащ.

В каком-то городе, в какой-то улице
Она спускается над мостовой.

Притихший час
Стоял на страже,
Боясь пробить.
Ударит час
Для нас…
Для нас
Завяжет Нить.

В каком-то городе, в какой-то улице, –
Она – с опущенною головой.

Я хотела мимо пройти,
Не задеть ее по пути,
Но с безумными не шути.
С колокольни ударил час
И меня от нее не спас.
Не отвесть изумленных глаз
От ее гениального лба…

И сказала она: Я – Судьба.

В дорогах страшного мира
Мой путь – самый дикий сон.
Моя Судьба – чемпион
Шахматного турнира.
Без смысла летя, скользя
В хаосе шахов и матов,
Я знаю, что выйти нельзя
Из плена тупых квадратов.
Попалась в игру и терплю,
Чуждая смеху и муке,
Но, стиснув зубы, люблю
Ее ледяные руки.
В гримасах нелепых фигур
Да будет великий сумбур Прославлен!
Я с каждой потерей бесстрашней.
Король обезглавлен,
Разрушены башни,
Высокие башни Мои…

Я жду, затаив
Дыханье…

Когда ей наскучит играть
И мчаться по замкам разбитым,
И свечи начнут догорать
Над нашим последним гамбитом,
У самого края доски,
Усталые сузив зрачки,
Она в изумленьи застынет,
И больно ей станет, и жаль,
И доску она, как скрижаль
Ненужную, вдруг опрокинет.

Я жду, затаив
Дыханье…

Темный лик, икон суровей,
Там, в саду.
Плотно сдвинутые брови.
Рот жестокий, цвета крови…
– Выйди, жду… –
Плещет, машет черным крепом:
Я дышу открытым склепом,
Я последнюю звезду
Сброшу вниз, завью туманом,
Изогнусь бескровным станом.
На поляны, на откосы
Кинусь буйным ураганом,
Разметав по ветру косы…
Раньше выйти в мир бескрайный
Не могла.
Мой дворец окутан тайной,
Я тебя, мой друг случайный,
Стерегла.
Слышишь – дождь струится зыбкий,
Чуть шурша…
У меня в разбитой скрипке –
Вся душа.
Слушай струны, пой со мной,
С темной, мертвой и хмельной…

Взвизгнув, крикнула струна,
Вот поет, зовет она,
И, срываясь, в беге диком
Пляшут листья по дороге,
Стонет лес протяжным криком,
Травы клонятся в тревоге…
Мимо страшного лица,
Мимо губ ее усталых
Мчатся, мчатся без конца
Водопады листьев алых.