Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

Девочке в кимоно
Было семнадцать лет.
Где-то… Давно… давно…
В живых ее больше нет.

– Снег серебрил окно. –

Страшный летел дракон
На огненном рукаве.
Бабочку видел он
В вышитой гладью траве.

– Всё это – как сквозь сон. –

Слышится шаг вдали:
Счастье идет в ночи.
Руки, дрожа, зажгли
Бледный огонь свечи.

– Тени в снегу легли. –

Светлым, как день, был он.
Радостно с ним вдвоем.
Всё это – только сон…
Что рассказать о нем?

– Бабочку съел дракон.

Окно, квадратом врезанное в небо.
Белеет в темноте…
Ты настоящим в этой жизни не был,
И все твои слова – не те.

Но я, поняв безумные изломы
Тобой спаленных дней,
Жду одного: ты скоро будешь дома
В душе моей.

Пусть очень поздно. Перед смертью самой.
Всё было. – Всё прошло. –
Есть это небо за оконной рамой,
И от него – светло.

Мое окно останется неспящим:
Тебе, тебе помочь!
И ты придешь. Простым и настоящим,
Забросив маску в ночь.

Пойдем по улице в осенний сквер,
Дома сутулятся и воздух сер.
Ночь светит окнами над пеплом дней,
Мы бродим около чужих огней.
И жажды дальнего – в душе прибой…
Прощай, мой маленький… Господь с тобой

Не удержу тебя, но в эту ночь,
В глухую жуть ее, дай мне помочь
Всему тяжелому, что плачет в нас, –
Погладить голову, коснуться глаз,
Чтоб завтра весело ты вышел в путь…
Мой день? – Бог весть его. Меня – забудь.

Бессонница. Рассеянность. Табак.
Ночь напролет. И завтра будет так.
Какая-то ужасная напасть…
О, если бы хоть нежность или страсть.
Но не лежать и слушать тишину…

А кольца дыма медленно к окну
Плывут, плывут, и вновь рисует дым
Ненужное лицо с виском седым.

Мне скучно, бес. Встает рассвет,
И за окном привычный гомон.
В немытых стеклах день изломан
Над городом, где счастья нет.

Всё те же серые дома,
Скорбь прокаженного квартала,
Где я жила, где я устала,
Где я давно сошла с ума.

Смотрю в окно. На мостовой
Дождя невысохшие пятна…
И мне до ужаса понятна
Одна голгофа: быть живой.

Нас было четверо –
Четыре ветра
Со всех концов земли.
На плоской крыше
Ковры, фонарик,
И где-то,
Над жертвенником сумрачной горы
Потушенная свечка – кипарис.
Первый сказал: В Испании
Цикады и кастаньеты,
У звезд – глаза Донны Анны
И в поцелуе – лето.

Второй сказал: В Абиссинии
Мой добровольный плен.
Пронзительны ночи синие
Криком гиен.
Третий воскликнул: Красен
Мой рот от выпитых зорь.
На кубическом Монпарнасе
Бессонницей тешу скорбь.

Четвертая была – я,
С паспортом – Вся Земля.

В далеком небе
Миллионы млечных путей.
В высоком небе –
Без компаса — пролететь…
Наш несказанный жребий
В этом пустынном небе.

И не Бог, и не ночь, и не млечный путь,
И не знаю, кто? – Кто-нибудь…
И не свет, и не зов, и не срыв в грозу, –
Просто так, граммофон внизу:

– Купите бублички,
Горячи бублички,
Горячи бублички
Я продаю,
И в ночь ненастную
Меня, несчастную…

Где?.. Где?.. Припомните, где так поют?

Там, на площади, – огонек.
Там, на паперти, снег залег.
Там – вся правда, но путь далек…

Я пришла к неизвестной стране,
И зажглись над моими путями
Золотые плоды в вышине,
Как светильников желтое пламя.
Я рвала золотые плоды
С запрещенного дерева знаний.
Между листьями очи звезды
Зеленели в вечернем тумане,
Зеленела и пела река
Сквозь высокие заросли мяты…
Эта роща как призрак легка,
Эти травы никем не измяты.
Только странная музыка сфер
С каждым часом святей и премудрей,
А под деревом спит Люцифер,
Разметав непокорные кудри.

Есть в памяти причудливый узор,
И голос прошлого звучит невнятно.
Так на поверхность дремлющих озер
Бросает месяц призрачные пятна.

Так жалуется ночью темный бор,
И облакам его печаль понятна,
Так роз могильных странен разговор
Над радостью, уснувшей безвозвратно.

Но я хочу мой чуткий взор склонить
К рисункам тайн, где память, словно нить.
Уводит вдаль стезями вековыми,

И будут сны до боли хороши,
Восставшие с глухого дна души,
Вечерних облаков неуловимей.

Вечерних облаков неуловимей
Из пропасти времен плывут мечты.
Я ворожу, я упиваюсь ими,
Жизнь отошла, и стали дни пусты,

Но те часы я назову моими,
Когда в тиши ко мне приходишь ты,
Забытый бред, с глазами огневыми,
В одежде из вечерней темноты.

И я с необъяснимою любовью
Лелею в сердце ведьм средневековья
Остроконечный головной убор,

Жилища их, где приютились совы
И в узкое окно грозит суровый
На площади готический собор.

На площади готический собор
Струит на плиты тень летучей мыши.
Полет луны в безумных тучах скор,
То серебрит, то омрачает крыши,

И чудится, в лицо глядят в упор
Глаза святых, таящиеся в нише.
Но что для ведьм безмолвный их укор?
Они скользнут в туман, видений тише.

Их путь далек. Он уведет туда,
Где над горой дрожащая звезда
Ресницами поникла золотыми,

Роняя в ночь алмазную слезу.
И, строгая, сама земля внизу
Стоит на страже с мертвыми святыми.

Стоит на страже с мертвыми святыми
Часовен и церквей гранитный лес.
Но дремлет тайна вечная над ними
В пустыне недостигнутых небес.

Вот колокол, благословленный в Риме,
Конец провозгласил последних месс,
И первыми тенями голубыми
Окутанный портал внизу исчез.

Резные скрылись в сумерках ворота
И мудрых дев померкла позолота,
А наверху вели немолчный спор,

Щетинились изогнутые спины…
О чем рыдает этот вой звериный?
Что говорит химер тревожный взор?

Что говорит химер тревожный взор?
Какая боль в нем судорожно бьется?
О, вырваться, умчаться на простор!
Пусть их полетом воздух содрогнется,