Евгений Муляров - Джуна

Что же, если журналист не верит в возмож­ности Джуны как диагноста, пусть поверит в ее возможности врачевателя. Несколько особых пассов, и самочувствие журналиста улучшилось. Он мог свободно дышать носом, сопутствующие сильной простуде ощущения исчезли.

Журналист был поражен и тем не менее не отставал. Он настаивал на продолжении сеанса диагностики. «Что-то у меня еще не в поряд­ке», — настойчиво спрашивал он.

И тут произошло неожиданное, поразившее всех, кто был свидетелем этой сцены. У журна­листа оказался больной желудок. Джуна протя­нула руку и на один-единственный миг отвле­клась, а журналист рухнул словно подкошенный.

Через несколько лет в большой статье, напи­санной для журнала «Огни Болгарии», журна­лист красочно, во всех подробностях описал слу­чившееся. Мы уже знаем, как все происходило, но некоторые дополнительные штрихи могут ока­заться небезынтересными, в них, вполне воз­можно, и скрыт ключ, замыкающий крепкие двери, за которыми кроются особые области че­ловеческой психики, где повелевают законы, от­личные от законов окружающего нас физическо­го мира.

«Сначала я ничего не чувствовал, — пишет журналист. — Потом начала вдруг кружиться голова, в глазах появился какой-то туман, ноги вдруг ослабели, захотелось присесть, меня кач­нуло, слабость разлилась по всему телу, я посте­пенно терял сознание. Неожиданно я четко уви­дел себя мальчишкой лет пяти, играющим в ку­личики в песочнице у нас на Кадашевской набе­режной, где я родился и жил до десяти лет. Я увидел, как со стороны реки ко мне идет человек в черном, как он протягивает ко мне руки и... Дальше ничего не помню. Нет, еще запомнил крик Джуны: «Он эпилептик!»

В разных источниках, в том числе и в худо­жественной литературе, встречается эпизод, когда человек, обладающий особыми силами, переносит героя за тридевять земель. Подобный эпизод есть, например, в «Мастере и Маргари­те». Воланд забрасывает директора Театра ва­рьете Степана Богдановича Лиходеева в дале­кую Ялту. Кстати, кое-какие подробности — полная беспомощность взрослого человека, ока­завшегося без сапог и в одном исподнем в ку­рортном городе с песчаными пляжами (та же «песочница»), — указывают: здесь присутству­ют мотивы детского сновидения. И сам Воланд схож с «человеком в черном» из видения жур­налиста. Такое действие доступно и магу, кото­рый свободно распоряжается и пространством, и временем. Журналист попал в прошлое, в свое детство.

И тем не менее внешние формы не способны скрыть, что действуют здесь силы именно под­сознания. Журналист вернулся к детским воспо­минаниям, он как бы трансформировался из взрослого в пятилетнего ребенка. Трансформа­ции походили на эпилептический припадок.

Но вспомним еще одну книгу, где рассказы­вается как раз об экспериментах человека со своим подсознанием. В повести Стивенсона о докторе Джекиле и мистере Хайде (сюжет ко­торой, кстати, явился автору во сне) описаны схожие признаки трансформации. Доктор Джекил принимает таинственное лекарство, и вот он уже испытывает головокружение, теряет созна­ние, тело его меняется, и он превращается в че­ловека много моложе себя, небольшого роста, с инфантильной психикой.

Воздействовав на пациента, Джуна включила механизм подобной трансформации, механизм, поднимающий решетки и выпускающий затаив­шееся в подсознании. Этот эксперимент, принес­ший подопытному несколько минут страданий, на самом деле замечательно вписался в програм­му научного симпозиума, явился украшением конгресса, изучающего вопросы бессознатель­ного.

Джуна, разумеется, не желала своему паци­енту зла. Она умело и быстро оказала ему нуж­ную помощь. Весь покрытый потом, с изменив­шимся лицом, журналист пришел в себя. И не испытывал ни капли неприязни к врачевательнице, неосторожно приоткрывшей лазейку для оби­тателей его подсознания.

Незапланированный, но эффектный опыт имел чрезвычайно шумный успех среди участни­ков конгресса. Именно тогда американские уче­ные всерьез заинтересовались способностями Джуны, и тут же, в дни конгресса, она стала участницей еще одного эксперимента, на сей раз строго научного и запланированного. Об этом эксперименте речь в следующей главе.

А сейчас, заканчивая рассказ о гостеприим­ной тбилисской осени 1979 года, надо добавить, что Стэнли Криппнер буквально на следующий день признал правильным и второй диагноз, по­ставленный ему Джуной. Левая нога у него бо­лела прежде, но он просто не помнил о старой болезни.

Тбилисский конгресс по бессознательному памятен Джуне еще и потому, что в это самое время началось ее сотрудничество с американскими учеными. Перед ней были по­ставлены задачи очень интересные, а результа­ты, которых ожидали... Впрочем, о результатах следует сказать только одно — они превзошли все возможные ожидания.

Инициатива исходила вовсе не от американ­цев. Телевидение готовило фильм о Джуне и ее необычных способностях. А американские уче­ные были как раз специалистами по биоэнерге­тике. Вот их и пригласили выступить с необхо­димыми комментариями да заодно объяснить и сами проблемы биоэнергетики, чтобы телезрите­ли поняли, что к чему.

Режиссер, работавший над фильмом, предло­жил: «Хорошо бы поставить какой-нибудь экс­перимент. На экране это будет выглядеть эф­фектно, и в результате выиграют все — и уче­ные, получившие новые результаты, и зрители, как бы попавшие на несколько минут в научную лабораторию, где разрабатываются самые совре­менные проблемы, и Джуна, продемонстриро­вавшая свои способности в присутствии широкой аудитории — телевизионных зрителей. Суть эксперимента и его условия пусть предложат американские гости».

Американцы Джеймс Хикман и Майкл Мэрфи с восторгом согласились поставить тре­буемый эксперимент. Они и сами были чрез­вычайно заинтересованы в новых опытах по ис­следованию проблем, связанных с биоэнергети­кой.

Внешне эксперимент обставили просто, вы­полнение его особой аппаратуры не требовало. Аппаратура вообще была не нужна. Все нагляд­но, доступно и, главное, очевидно. Тем не менее научный эксперимент, поставленный американ­скими учеными, в котором участвовала Джуна, больше напоминал выступление циркового иллю­зиониста. Минимум атрибутов, максимальный внешний эффект.

Требовалась фотопленка и шесть черных конвертов, которые обычно используются фото­графами. Кассета с фотопленкой была прине­сена.

Чувствительность пленки высокая — двести единиц, как раз то, что нужно, чтобы к условиям эксперимента не было потом никаких претензий. Принесли и конверты из плотной тяжелой бу­маги. Теперь самое сложное, но для профес­сионального фотографа легко выполнимое. От непроявленной фотопленки отрезали несколько равных кусков и положили каждый в конверт по два куска длиной двадцать сантиметров каждый. Конверты аккуратно закрыты, их разделили на две группы, по три конверта, и положили в дру­гие конверты. На сей раз большие и белые. Один конверт — рабочий материал, другой кон­верт — материал контрольный.