Рустам Мамин - Память сердца

– Небезопасная поездка, наверно? Я чувствую себя далеко не комфортно. А женщины местные, смотрю, хоть бы что!..

– Так вы в первый раз, а они с сороковых годов добираются этим путем. Для них это привычно! А вы кто?..

– Давно слышал песенку шуточную: «Раз утонете, два утонете, а потом привыкнете!..» Мне кажется, они уже много раз тонули, привыкли и ничего не боятся.

– Вы невнимательны или не хотите отвечать. Кто вы? И зачем вам папа?..

Трудно было понять, что ей более любопытно: мой интерес к ее отцу или что мне нужно в Арке.

– Если я вам скажу, вы закидаете меня вопросами. А мне хочется больше от вас узнать об Арке, о людях, ее населяющих…

– Вы журналист? Всю жизнь не любила журналистов. Они одни только вопросы задают. С ними неинтересно. А вы… Вы все хитро выясняете!

– А что я выяснял? По-моему, ни одного вопроса не задал. Вы сами рассказываете, а мне интересно.

– Так зачем вам папа?

– Я что, напугал вас? Я не из милиции. Тем более, думаю, что председатель, даже при очень большом желании, криминала сотворить не может…

– Зачем вам мой папа?! – голосок у нее зазвенел. Глаза стали колючими.

– Милая Алина! Я не милиционер и не кагэбист. Я режиссер. Еду знакомиться с местами обитания малой народности – эвенков. С их жизнью. Фильм заказан ССОДом для показа за рубежом. Вот и все. А вы: «Зачем вам папа?!» Ваш папа все равно что губернатор! Он должен меня выслушать, устроить, познакомить с людьми. Помочь съемкам… Вот ознакомлюсь со всем, что нужно, вызову оператора с камерой, и произведем съемки. Успокоил я вас, Алина Кузьминична?

Она всплеснула руками, засмеялась:

– Ладно, не буду вам вопросы задавать, раз вы их боитесь. Вот приедем, увидите: папа сам мне предложит вас опекать, со всеми знакомить. У него очень много дел! С шести утра до девяти вечера занят своим совхозом. Домой приходит только обедать и ночевать…

К Арке мы подлетали не на кукурузнике, (там, по-моему, всего два места), а в самолете, где разместились человек десять, две козы, козел да шкаф платяной с зеркалом, который везла вертлявая баба. Ух, как она за зеркало тряслась: «Где я тут такое зеркало найду?!» Интересно, как бы она повела себя, если б козел это самое зеркало – боднул?

Сверху было видно: большое село с широкой улицей. Пасутся коровы – с десяток.

– Алина Кузьминична, а где аэродром?

– А во-он, видите: мужчина и женщина коров гоняют! Это начальник аэродрома с женой очищают площадку для посадки.

И действительно, когда мы сели, в сторонке, неподалеку от нашего лайнера, стояли коровы, привычно пощипывая травку всем стадом.

Познакомились с начальником аэропорта, на нем из всех форменных отличий была только фуражка летчика. Договорились о встрече. Он показался мне интересным собеседником. Кстати, предложил:

– Если что с устройством у Полоротова вам не подойдет, то у меня самого – большой дом. Скотины нет, все чисто. И радио круглые сутки, и телефон – можно и в Москву звонить…

Пока мы беседовали, Алина всячески выказывала нетерпение. Я слишком долго разговаривал?.. Или ей не понравилось, что начальник аэропорта перехватывает пальму первенства? Не знаю! Но, когда мы закончили разговор, моя спутница решительно подхватила меня под руку и потянула за собой…

После небольшого чаепития с белой свежей булкой, сливочным маслом и икрой, выложенной в столовую тарелку, мы с Алиной пошли в правление искать ее отца. Шли по проложенным над землей – сантиметров на тридцать – доскам, заменяющим тротуар, – иначе не пройти. Почва там глинистая и независимо от количества осадков и времени года никогда не просыхает. Да и с гор все время стекает влага потоками разной ширины и мощности – всю весну, все лето. А осенью – и говорить нечего.

Между досками, как в Подмосковье растут лопухи, здесь красуются крупные шляпки маслят. Я обратил внимание, как женщина привычно тесаком подрубила их и, бросив в ведро, занесла в дом.

– Это кормить поросят, – объяснила Алина. – У нас кормят поросят грибами и рыбой. Не всякий запасает кету на зиму, некоторые грибами кормят…

В правлении шло собрание. Председателю пошли доложить, что прибыли дочь и режиссер. Было слышно, как вдруг там зашумели, загалдели. И стали расходиться…

Алина сразу высыпала отцу весь ворох информации обо мне. Полоротов, человек сухой, чернявый, очень подвижный, можно сказать, даже не по годам суетливый. Под пышными, ухоженно-расчесанными усами – явной гордостью брюнета-аборигена, добродушная хитроватая улыбка (вот в кого дочь-то!).

Предложил присесть прямо тут же на скамье президиума:

– Ну, какие первоочередные вопросы у кинорежиссера?

– Почему все разошлись?

Он пояснил:

– Они думали, вы сейчас будете их снимать. Поэтому разошлись.

– Почему? Мне казалось, что люди, в основном, любят сниматься. Лестно увидеть себя на экране, в кино…

– Не-ет! Наши все равно сниматься не будут! Дело в том, что большинство из них беглые.

– И что, их не ищут?

– Почему не ищут? О них знают: и что здесь работают, и что норму выполняют, ведут достойный образ жизни. А если их арестовать, какая с того польза? Там их надо еще и кормить, и содержать! А здесь они пользу приносят. И потом, они уже тем наказаны, что не могут выехать никуда: в розыске все находятся. Это самые дисциплинированные мужики. Не пьют, в отличие от местных эвенков…

– А что эвенки?

– Пьянь! Голая пьянь!.. Денег много – вот и пьют. У оленеводов стада большие, из тысячи голов больше половины – матки. Чуете, какой приплод? Никто никогда не учтет. А они, муж и жена, каждый имеет свое оленье стадо. Вызывают вертолет, грузят оленей – муж для себя, жена для себя, – везут в Охотск. Оттуда ящиками прут коньяк; он у себя пьет, она у себя. Кончится коньяк, друг у друга воруют…

– По дороге женщина маслята срезала, – в разговор вступила Алина, – так вот эта эвенка зарубила мужа, он воровал у нее коньяк. Судья спрашивает, зачем отрубила ему голову? Она говорит: «Я не хотела! Я ударила, он задергался. Было жалко. Я и отрубила голову…» Ей дали три года, а через год отпустили: она не старая, двоих-троих еще может родить. Эвенки ведь вымирают, а надо как-то поддержать их численность. Это, видимо, своеобразная политика государства в отношении малых народностей. Вы ведь знаете, для спасения все средства хороши. Поэтому и ваш фильм заказали для спецпоказа за рубежом! Так, наверное?.. Им власть во всем идет навстречу, – Алина увлеклась в своем рассказе.

Отец искоса поглядывал на нее, покручивал кончик уса, но не перебивал любимую дочь.

– Им детей воспитывать не нужно. Как только родятся, их оставляют в яслях. А матери со стадами кочуют, они даже не знают, дети живы или нет. После яслей автоматически переходят в детские сады, потом – интернат. После интерната, где кончают десятилетку, уезжают в другие города – в институт. Сейчас у них есть и свои врачи, и педагоги, инженеры, летчики. Они ведь на полном обеспечении у государства. Вот так и поддерживают малые народы, товарищ режиссер…