Владимир Шморгун - Красный сокол

Так и дотянул он, взмокший от пота и крови, до своего аэродрома. Через красную пелену стекающей со лба крови увидел полосу приземления, но регулировщик движения замахал флажками — на второй круг. На поле выскочил командир полка, показывая руками крен влево. Мол, заходи на посадку с креном на левое крыло. Пришлось зайти на третий круг.

Убрав газ и вцепившись из последних сил за рукоять поворота, летчик сумел все же удариться левым шасси об утрамбованную полосу и прокатиться несколько метров на одном колесе. Но как только самолет потерял равновесие и накренился на правое крыло, машину понесло вправо, чуть ли не развернув на сто восемьдесят градусов. При ударе о что-то твердое силы окончательно покинули летчика, и только побелевшие пальцы мертвой хваткой сжимали рычаг управления.

Истребители поочередно сели вслед за «илами» и зарулили на свою сторону. Федоров подошел к командиру полка, объясняющему техникам методику удаления какой-то занозы вручную. Ничего не поняв из услышанной фразы, заместитель командира смешанной дивизии спросил:

— Кто у вас ведущий первого звена эскадрильи?

— Козлов Владимир Васильевич. А что?

— Молодчина ваш Козел. Вел стадо на штурмовку по всем правилам, но потом вдруг нарушил весь распорядок потасовки, сел не в свои сани и один напал на «худых». Он что? Псих или желторотик, не знает азбуки боя?

— Он больше, чем молодчина. Он герой, — выставил большой палец штурман эскадрильи Сергей Крамаренко.

— Посмотрите, какой трофей он приволок, нигде не зацепившись, — восхищенно разливался соловьем штурман, вышагивая рядом с наставником молодежи по направлению к самолету, вокруг которого копошилась целая дюжина аэродромной прислуги.

— Товарищ майор! Бревно не поддается. Хорошо бы дернуть его газончиком, — доложил командиру полка механик.

— Ничего себе, бревно. Самый заправдашний телеграфный столб. Как он смог его подцепить? — в свою очередь пришел в восторг полковник из штаба дивизии, разглядывая столб, наполовину вонзившийся в плоскость крыла. — Покажите мне этого героя.

— Его отправили вместе со стрелком в санбат, — ответил молодой штурман, взявший на себя роль экскурсовода по территории аэродрома.

Так и не познакомился Иван Евграфович с летчиком, которого опекал в бою. А очень хотелось ему взглянуть на парнишку, как ему доложили, совершившего нечто неосуществимое.

Второй раз он встретился с этим неординарным летчиком при еще более необычайных обстоятельствах.

Часть истребительной и штурмовой авиации командование повернуло на Восточную Пруссию, отрезанную фронтом по так называемому Познаньскому коридору. Гитлеровцы защищали колыбель военщины с ожесточением обреченных.

Во-первых, огромное количество войск и военной техники надо было вывезти морским путем куда-то на запад, хотя бы в северную Германию. Нельзя было допустить, чтобы все это добро: люди и техника, досталось русским. Пусть оно достанется кому угодно, хоть морскому чёрту, лишь бы не большевикам, рассуждали генералы в ставке Гитлера. К тому же эти войска и технику руководители рейха надеялись использовать для укрепления новой «непреодолимой» «голубой линии» по Одеру.

Во-вторых, честолюбивые правители «тясячелетнего рейха», понимая, что война проиграна, решили увековечить свои имена, не считаясь с потерями «пушечного мяса» и самих пушек. Ведь чем больше крови, тем значительнее герои. А Пруссия веками славилась своими воинственными амбициями. Немецкое командование без стыда и совести сыграло на патриотических чувствах своих солдат и офицеров, точно рассчитало, что одурманенные пропагандой люди будут защищать гнездо германской военщины с яростью смертников.

На этот раз истребители 269-й дивизии прикрывали «Илюшиных» в районе Принцлау. Серьезного наличия авиации противника в этой зоне не наблюдалось.

На подходе к городу Федоров снизился к штурмовикам до параллельного курса и с расстояния сорока метров показал ведущему большой палец, мол, отлично вышли на заданный рубеж, а сам поднялся выше, откуда четко просматривалась панорама линии фронта. Наблюдая сверху позиции воюющих сторон, подумал дерзко: «Эх! Если бы я был командующим фронтом, или хотя бы армией, — быстро снизил свой стратегический статус заместитель комдива, — я руководил бы наступлением не с высотки или какой-то вышки, а с высоты птичьего полета. Но нету чудес и мечтать о них нечего», — тут же оборвал себя летчик, взглянув под крыло.

Внизу по курсу над вражеским мостом выстроилась в круг группа немецких истребителей. «Не иначе, как приготовились встретить штурмовиков», — определил стратег наступления, автоматически бросив взгляд и назад. Ведомый Савельев строго следовал за ним в каких-то ста метрах от хвоста. «Сава!

Впереди засада. Атакуй сверху. Я захожу снизу», — передал по радио вмиг преобразившийся мечтатель искусства побеждать с высоты птичьего полета.

Уже по тому, как противник заранее стал выстраивать круговую оборону по заученной схеме, опытный летчик заключил, что перед ним школяры, в лучшем случае — наскоро обученные и выпущенные в бой юнцы. Так бросало в бой после года обучения девятнадцатилетних курсантов авиашкол в 1942 кризисном году советское командование. Тогда немецкие летчики, прошедшие боевую стажировку в Польше, во Франции, в Англии, в Алжире, просто тешились на советском фронте, издевались над неопытными пилотами Красной Армии. Теперь настал их черед пожинать плоды нехватки кадровых летчиков.

Разогнав самолет по наклонной, старый дуэлянт «змейкой» подлетел к образовавшемуся кругу, «горкой» ворвался в центр карусели и на вираже против движения замкнутой цепочки «Хейнкелей-51» скосил одним росчерком пушек трех стареньких «толстяков», давно уступивших первенство по техническим показателям тонким «мессерам». Видимо немцы за неимением лучших решили использовать для прикрытия своих войск законсервированные или учебные истребители авиаучилищ.

Несмотря на ощутимый удар, круг не разорвался. Страх нарушить оборонительную схему и юнкерская дисциплинированность помогли сохранить боевой порядок еще и потому, что в воздухе находились всего два советских истребителя, осмелившихся напасть на целую эскадрилью прусаков.

Осмотревшись и убедившись, что перед ним действительно желторотые птенцы Люфтваффе, обнаглевший пират голубого океана снова вскочил внутрь круга и на вираже полоснул из всех стволов по немцам, сконцентрировавших свое внимание на штурмовиках, перешедших к бомбометанию. Два «хейнкеля» рухнуло на землю, третий отвалил в сторону, волоча за собой шлейф дыма. Сверху, беспомощно барахтаясь в штопоре, упал новенький свежевыкрашенный «ХЕ-160», сваленный Савельевым.