Эрнст Кренкель - RAEM — мои позывные

Первым приблизился к нам «Таймыр», один из самых заслуженных кораблей советского полярного флота. Четверть века назад «Таймыр» вместе с другим судном «Вайгач» участвовал в экспедиции Вилькицкого. Оба корабля прошли из Владивостока в Архангельск, открыв по пути юго-восточный берег нынешней Северной Земли.

Этот заслуженный ветеран пробился сквозь сильный шторм и добрел до кромки того ледяного поля, в которые снова вмерз осколок льдины со всем нашим цыганским хозяйством. 10 февраля мы вступили с «Таймыром» в двустороннюю радиосвязь и узнали, что к нам полным ходом спешат «Мурман» и «Ермак». Таймырцы сообщили также, что, как только стихнет шторм, они немедленно спустят на лед один из трех самолетов авиаотряда Геннадия Петровича Власова.

На следующий день во время сеанса радиосвязи с «Таймыром» приятный сюрприз: у микрофона оказался корреспондент «Известий» Эзра Виленский. Это право подойти к микрофону Эзра получил не потому, что представлял авторитетную газету. Нет, он был единственным человеком, которому вторично предстояло побывать на нашей льдине. Первый раз он прилетел вместе с нами на самолете, а вот сейчас пришел по воде. Летчикам, доставившим нас, в этой экспедиции участвовать не пришлось, штурман А. А. Ритслянд разбился на дирижабле «СССР-В-6», а Шмидт шел на «Ермаке», который прибыл в этот район уже после нашего снятия. Вот почему Виленский и оказался в столь исключительном положении.

Было приятно выслушать рассказ Эзры о Москве, получить привет от общих знакомых. Пете Ширшову он сообщил, что семья его переехала из Ленинграда в Москву и его по прибытии домой, ждет новоселье.

После радиобеседы с Виленским, которая была больше односторонней — говорил больше он, а мы слушали, так как пришлось экономить аккумуляторы, ощущение конца нашего дрейфа приобрело вполне реальную перспективу. А на следующий день мы увидели огонь «Таймыра».

Уже несколько раз какие-то далекие звезды мы принимали за огни «Таймыра». Но на этот раз огонь был самым настоящим. Он то пропадал, то снова разгорался, но не поднимался над горизонтом, как звезда. Сомнений не было: я видел свет корабля.

Зажег бензиновый факел и помахал им. Меня заметили. Огонек замигал, подтверждая тем самым, что я вижу прожектор «Таймыра». Я разбудил товарищей, и Женя запеленговал первый огонек Родины. Это было 12 февраля, но прошла еще неделя, прежде чем нас сняли со льдины, — неделя, наполненная самыми разными событиями…

Едва стих шторм, таймырцы начали готовить рядом с кораблем аэродром. Эта работа шла ночью в свете прожектора. Одновременно шла сборка спущенного на лед самолета. Самолеты на борту «Таймыра» были заслуженными машинами нашей авиации. Их было три — Р-5, хорошо известный читателю этих записок по спасательным операциям из лагеря Шмидта, его старший брат У-2, впоследствии переименованный в Поликарпов-2, и славная маленькая «шаврушка». Лететь к нам в лагерь Власов решил на У-2.

Почти одновременно с подошедшего «Мурмана» И. И. Черевичный и Карабанов вылетели на Ш-2. Вылетели и пропали. Одним словом, дела завертелись: корабли пробивались к нам, а летчики искали и нас и друг друга…

Разыскивая Черевичного, к нам неожиданно добрался Власов. Он прилетел на У-2 со штурманом Дорофеевым, попав в объектив прильнувшего к киноаппарату Папанина. Мы были в этот момент с Иваном Дмитриевичем вдвоем. Петя и Женя ушли искать Черевичного. Папанин убежал, перескакивая через трещины, на аэродром в двух километрах от нас. Моим делом было известить «Таймыр».

— Власов у нас, все в порядке.

Папанин потом рассказывал о встрече. От волнения оба не могли говорить и принялись успокаивать друг друга:

— Ну, ты что? Ну, успокойся!

— Ничего, ничего, а ты чего волнуешься?

Иван Дмитриевич получил первую почту приятную нам посылку: пиво и мандарины. Папанин сказал Власову:

— Пока не найдете Черевичного, к нам летать не надо!

— Обещаю, Дмитрич, что Черевичного обязательно найду!

Расцеловавшись с Папаниным, Власов улетел. Когда вернулись Петя и Женя, стали читать письма из дома, грызть замерзшие мандарины, от которых в зубах ломило, и запивать леденящим душу пивом. Молодец Власов — это он привез нам бутылки с пивом. Роскошный вечер был в нашей «берлоге». На горизонте маячили горные пики Гренландии. На следующий день «Таймыр» сообщил: Власов обещание выполнил, и Черевичный со вторым пилотом доставлены им на «Таймыр».

Последние сутки были наполнены волнениями. Никакая непосредственная опасность в эти сутки нам не грозила, но было ужасно не по себе. Вечером по льдине бродил луч прожектора. Бесновался Веселый. У всех итоговое настроение, связываются тетради, укладываются рюкзаки. Кусок в рот не лезет. В кастрюле медвежий борщ, но сегодня его почему-то все дружно бойкотируют. Впрочем, бойкотируем, но не выливаем. А вдруг корабли завтра, но подойдут?

Неподалеку от нас, километра за полтора, была большая полынья. По нашим расчетам, в нее и должны войти «Таймыр» и «Мурман». Каждый из нас хотел первым увидеть там корабли. Это удалось Папанину. Раньше всех остальных он разглядел сиреневые силуэты кораблей, вошедших в наши территориальные воды.

Теперь уже ясно, что осталось нам провести на льдине считанные часы. Папанин бреется. Ширшов и Федоров проделали эту операцию еще раньше, а Иван Дмитриевич решил побриться в самый последний момент, чтобы выглядеть поэффектнее. Выглядит он действительно эффектно — нижняя часть лица после бритья явно посветлела. Мне же, побриться не довелось. Такова судьба всех радистов. В самые напряженные и интересные минуты сидишь буквально на привязи у телефона и изрядно надоевших шкатулок.

К полудню корабли были хорошо видны и без биноклей. Часто валил густой дым. Это кочегары шуровали топки. Шло неофициальное, но энергичное соревнование — кто дойдет раньше, «Мурман» или «Таймыр»? В два часа дня с кораблей, украшенных флагами рассвечивания, сошли на лед две колонны. К нам двигалась целая манифестация со знаменами и развернутыми транспарантами. Фотографы и киношники бежали с аппаратурой на плечах. Одним словом, на нашей одинокой льдине стало внезапно очень людно. Моряки сначала шли стройной колонной, затем не выдержали и побежали. Неслась атакующая лавина. Впереди развевались знамена. Вот уже видны кричащие, веселые и радостные лица.

Последними к месту события прибыли те, кому больше всего хотелось быть первыми — операторы кинохроники с гигантскими штативами и тяжеленными кинокамерами.

Папанин взял в руки знамя, и мы стояли вчетвером на высоком обломке, как на трибуне, приветствуя приближавшихся спасателей. Стоило им поравняться с нами, как встреча приняла совершенно неофициальный характер: нас стали качать. Затем состоялся митинг. Мы вытащили револьверы и салютовали нашим спасителям, фоторепортеры и кинооператоры неистовствовали. Ходили мы именинниками. За что не возьмешься — десятки добровольцев предлагают помощь. Десятки рук мгновенно делали то, что нам вчетвером приходилось осиливать часами.