Е. Готтендорф - Герман Геринг

В августе 1944 г. началось отступление из Франции, сопровождавшееся безобразными сценами дезорганизации и отчаяния. Солдаты и офицеры люфтваффе, вызывавшие прежде зависть военнослужащих других родов войск, теперь подвергались насмешкам и оскорблениям за то, что они, фактически, уже проиграли войну. Немецкие самолеты редко поднимались в воздух из-за нехватки горючего; неопытные пилоты, призванные на фронт после сокращенного курса обучения, не всегда отваживались вступать в воздушный бой один на один; многие машины износились, а некоторые из них казались устаревшими по сравнению с новейшими истребителями и бомбардировщиками союзников. Знаменитые «штуки», считавшиеся новинкой в 1939–1940 гг. и наводившие тогда ужас на пехоту противника воем своих сирен, теперь, хоть и продолжали наносить урон атакующим частям врага, выглядели угловатыми и медлительными; на Восточном фронте их прозвали «горбатыми» и «лаптежниками» за выпирающую кабину и нелепо торчащие неубирающиеся шасси с обтекателями. Войско Геринга утратило свой блестящий щеголеватый вид, поблек и осунулся и сам рейхсмаршал.

А тут еще этот злонамеренный Геббельс, вечно строивший козни «преемнику фюрера! Теперь, став уполномоченным по ведению «тотальной войны», он приказал закрыть все театры, а весь их персонал отправить на фронт или на военные заводы. Актер Грюндгенс, которому Геринг покровительствовал, пришел просить защиты у рейхсмаршала: ведь Геринг оставался шефом и распорядителем всех прусских государственных театров. Но в этот раз он ничего не смог сделать: его полномочия превратились в пустой звук. Вся его «театральная империя», которой он так гордился, рассыпалась на глазах; последнее слово в давнем споре осталось за Геббельсом.

И Геринг, и его новый начальник штаба, генерал Крейге, прочно числились в немилости у фюрера. Гитлер хотел поставить во главе люфтваффе генерала фон Грейма, оставив Геринга в качестве «почетного командующего», но Грейм не согласился, требуя полного объема полномочий. Тогда Гитлер отказался от своего намерения, сказав адъютанту фон Бюлову: «Геринга нельзя снимать: у него выдающиеся заслуги и он еще может мне понадобиться!»

Красная армия вступила в Восточную Пруссию, и Герингу пришлось навсегда распрощаться со своим охотничьим домом в Роминтене. Когда-то он спасался здесь от английских бомбардировщиков, не долетавших до этих отдаленных мест; теперь сюда пришли русские танки! Геринг решил ничего не оставлять врагам: он вызвал звено истребителей «фокке-вульф-190» и приказал летчикам расстрелять и разбомбить все постройки. Когда они вернулись и доложили о выполнении задания, он наградил каждого «Железным крестом» 1-й степени, как за боевую операцию, а на вопрос одного из летчиков: «Стоило ли бомбить? Может быть, Германия еще выиграет войну!» — ответил: «Нет, война проиграна! Нет никакого «чудо-оружия», и ничто нас не спасет!»

Но германская военная машина продолжала работать и наносить урон своим противникам. В октябре 1944 г. приняли решение о выпуске реактивных истребителей «Ме-262». Ни бомбардировщика (как того хотел Гитлер), ни штурмовика из него не получилось, теперь он стал поступать в войска в качестве истребителя. Другой реактивный самолет, «Хе-162», отличавшийся простотой конструкции и сравнительной дешевизной, Геринг предложил сделать «народным истребителем»: сажать на него летчиков-смертников, обученных таранить вражеские самолеты, в первую очередь — американские «летающие крепости». Оба этих проекта не получили развития, потому что массовый выпуск реактивных машин так и не был развернут, а главное — из-за острой нехватки горючего: «летающие крепости» уже успели разбомбить почти все нефтеперегонные заводы.

В октябре 1944 г. Геринг собрал в Ваннзее под Берлином совещание офицеров люфтваффе, на котором упрекал и бранил своих подчиненных, обвиняя их во всех грехах: трусости, лени и нежелании воевать. Его речь была напечатана и разослана в войска «для изучения и поднятия духа», но вызвала у военнослужащих только недовольство и горечь.

30 октября 1944 г. Геринг прибыл на базу люфтваффе «Пенемюнде», находившуюся на острове Узе-дом, в Балтийском море, чтобы наблюдать испытания зенитной ракеты «вассерфалль» («водопад»). Ракета, управлявшаяся по способу оптической наводки, имела дальность действия 26 км и «потолок высоты» 18 км. Разработка и испытания шли давно и еще не были закончены, хотя имелись и успехи: отдельные образцы показали скорость 600 м в секунду. На испытания прибыло много гостей и проверяющих, которых приветствовал генерал Дорнбергер, командир центра военных исследований «Пенемюнде». Вот как он описывал прибытие Геринга:

«В последний раз я видел рейхсмаршала еще весной 1939 г., и теперь его внешность меня поразила. Мне сразу бросились в глаза нарядные красные сапоги из мягкой дорогой кожи, с серебряными шпорами, и маршальский жезл, богато украшенный, но неуклюже насаженный на трость, на которую Геринг опирался при ходьбе. Он был одет в короткую шубу из меха австралийского опоссума, жесткие и длинные волокна которого торчали во все стороны. Когда эта объемистая фигура, похожая на пушистый шар на тонких подпорках, неуверенно двинулась ко мне, я увидел под распахнутой шубой светло-серый мундир люфтваффе, украшенный «Большим железным крестом», и еще один крест — орден «За заслуги», сиявший у маршала под подбородком. Его голову венчала карикатурно-высокая фуражка с орлом и кокардой, а на мягких пухлых руках сверкали золотые перстни с рубинами цвета густой крови и платиновые кольца с бриллиантами. На его когда-то энергичном лице застыло вялое, апатичное выражение, взгляд светлых голубых глаз неуверенно бегал по сторонам. Передо мной стоял «любитель удовольствий», изрядно поизносившийся и растративший всю свою энергию, пресыщенный жизнью и совершенно потерявший интерес к окружающему».

Собравшимся предстояло решить, какой тип зенитной ракеты следует принять для дальнейшей разработки. Впрочем, Геринг все это уже видел, и для него происходившее было просто чем-то вроде театрального представления. Он рассеянно слушал пояснения сопровождавшего офицера, водившего указкой по чертежам, развешанным на стене барака из рифленого железа, где собрались все приглашенные на испытания, но взгляд рейхсмаршала был пуст, он не проявлял ни малейшего любопытства. «Я стоял рядом с ним, — продолжает Дорнбергер, — и вдруг заметил, что он пошатнулся и прикрыл глаза, закатив их кверху так, что стали видны только белки, потом торопливо полез в карман и, достав маленькую розовую таблетку, быстро ее проглотил. Через секунду он выпрямился и принял обычный скучающий вид. Еще через пять минут вся процедура повторилась».