Роман Днепровский - Мемуары

В качестве иллюстрации использована репродукция картины художника Василия Шульженко

Есть в Иркутске такое замечательное здание - Гранд-Отель. Построено оно было в 1902 году ленским золотодобытчиком Бутиным - а в совецкое время верхние этажи заселили разными конторами. Во дворе были коммуналки, а на первом этаже, как и до революции, размещались магазины. И сейчас размещаются.

Если на купол угловой башенки поместить вращающийся глобус, то аллюзия с Невским будет полнейшая - тем более, что ещё до самого недавнего времени здесь, под башенкой, находился центральный иркутский книжный магазин "Родник" - а рядом, в соседнем подъезде, был знаменитый "Букинист". И в годы, когда все полки в "Роднике" были заставлены марксистско-ленинским фуфлом, в "Букинисте" можно было найти и журналы "Англия" и "Америка", и замечательные дореволюционные издания, и много-много всего интересного... А кроме того, был при "Букинисте" отдел книгообмена: прочёл ты, предположим, какую-то книжку, пользующуюся повышенным спросом - и если теперь тебе интереснее прочесть другую книжку, нежели держать свою на полке - неси сюда, и меняй, на что душе угодно! Я, правда, этой услугой никогда не пользовался - слишком жадный был - а книги, "пользующиеся повышенным спросом", предпочитал покупать здесь же, возле входа в "Букинист", с рук у перекупщиков.

Впрочем, назвать здешних завсегдатаев банальным словом "перекупщики" язык как-то не поворачивается. Нет, конечно, они очень даже неплохо "наваривали", продавая за четвертак какую-нибудь "Анжелику" или "Моонзунд", коим госцена была два с полтиной рубля... Но, при этом, они сами всё это, и не только это, читали. Были среди них такие фанаты, которые не столько торговали книгами, сколько приходили сюда поговорить о книгах. И существовала эта импровизированная книжная ярмарка с самого начала восьмидесятых по самый конец девяностых. Уже с середины восьмидесятых был я здесь если не "своим человеком", то и не совсем чужим: мои первые самостоятельные покупки здесь начались, наверное, ещё в пятом или шестом классе - и продолжались потом до самого конца существования "книжной стрелки", то есть, лет пятнадцать...

Я рос, переходил из класса в класс, затем учился в Университете, работал в газетах, на телевидении и опять в газетах - а местные дядьки, кажется, были лишены возраста. Они были какими-то вечными - словно маскароны на фасаде здания, возле которого они собирались.

И почти все они меня знали, и я знал почти всех. Многие из них были моими постоянными поставщиками - а я был их постоянным клиентом. С некоторыми из них у меня завязались даже приятельские отношения - вплоть до того, что когда я уже был студентом, мы отмечали наши сделки здесь же, во дворике (вернее, в настоящем питерском дворе-колодце) - водкой, которую пили из горлышка. Сначала ту водку покупал я. Через несколько лет - покупали уже в складчину... А потом - опять я: торговля у них шла настолько неважно, что такую роскошь, как складчина, они уже не могли себе позволить. А потом, на рубеже девяностых и нулевых, мои встречи с местными книжниками прекратились - ибо, книжники отсюда исчезли. Наверное, уже навсегда.

Но я собирался рассказать о Магеллане. Правда, тогда он был ещё не Магелланом, а Фикусом... Нет, всё же, Магелланом. Те иркутяне, которые регулярно проходили здесь и хоть раз видели Володю-Фикуса-Магеллана, должны его помнить: небольшого росточка бородатый мужик, одетый в какой-то зелёный военный китель с красными отворотами, весь скрюченный ДЦП - детским церебральным параличом. Он торговал здесь книгами постоянно. Фикусом его прозвали за то, что из-за своей болезни он вечно размахивал при разговоре ладонями - словно комнатный фикус листьями, когда в окно ворвётся сквозняк. А ещё - за маленький рост. Правда, потом кто-то притащил сюда на продажу альбом с иллюстрациями, и был в этом альбоме портрет Фредерика Магеллана. И кому-то показалось, что Володя на Магеллана похож. Так и пристала к нему мореплавательская фамилия...

Я не знаю, откуда, из каких закрытых книгохранилищ он стырил те книги, что продал когда-то мне - но именно благодаря ему моя библиотека украсилась дореволюционным сборником статей Льва Тихомирова "К реформе обновлённой России" и томиком воспоминаний депутата Государственной Думы В. М. Пуришкевича, изданным в 1926 году в Риге. Да и кроме этих двух книг, было ещё очень много всего интересного - и не упомнить уже...

А случай, о котором я собирался рассказать с самого начала, произошёл ровно двадцать лет назад, в 1990 году. Если кто ещё помнит, то в те годы в совецком союзе существовали тогда самые разные - закрытые и полузакрытые спецмагазины. И к одному из таких магазинов был "прикреплён" мой дед - как ветеран, военный инвалид II группы (почти полная потеря зрения в результате фронтовой контузии) и персональный пенсионер. К слову, что сей последний титул обозначает, я до сих пор не имею ни малейшего представления...

В этих самых "ветеранских магазинах" в те годы продавали продукты, которые сейчас составляют непременный продуктовый минимум любого задрипанного супермаркета: растворимый кофе, конфетюр, молочные сосиски, реже - паштет, шпроты, ещё реже - сыр и копчёную колбасу, и совсем уж в исключительных случаях (например, к Новому году, седьмому ноября или Дню победы) - красную рыбу и фрукты. В 1989 - 1990 годах, когда в городе (да, кажется, и в стране) случился "табачный кризис", эти самые "ветеранские магазины" были одним из немногих мест, где можно было, отсидев очередь, купить сигареты. Очереди там именно отсиживали, а не отстаивали - зная, что "отовариваются" здесь исключительно пенсионеры, администрация магазина выставляла по всему периметру небольшого торгового зала специальные полумягкие стулья или кресла.

Сам дедушка в "ветеранский" за продуктами никогда не ходил: во-первых, потеряв зрение, он вообще, как можно реже старался выходить из дома - а во-вторых, закупкой продуктов в семье всегда занималась бабушка. И еженедельно, отправляясь в "ветеранский" (а надо еще сказать, что всех "прикреплённых" к магазину пенсионеров-ветеранов-инвалидов-героев "разбили" по дням недели - каждой подгруппе надлежало "отовариваться" строго в свой день) - так вот, еженедельно отправляясь туда за покупками, бабушка брала с собой дедово ветеранское удостоверение, сумку-кошёлку на колёсиках - и меня, в качестве ломового пони.

Придя же в этот самый магазин, нам предстояло "высидеть" не одну, а две очереди: прежде, чем занять очередь, собственно, за продуктами, нужно было сначала дождаться своей очереди у специально дежурившего здесь старикашки-общественника, которому следовало показать дедово удостоверение - и тогда сей старикашка отыскивал дедову фамилию в специальном кондуите, ставил против неё галочку, а затем выдавал специальную бирку с номером. Номер он так же записывал в графу напротив дедовой фамилии - и только после этой процедуры получения номерка можно было занимать очередь за провиантом. Бирку же с номером надлежало при покупке сдать продавцу - и после закрытия магазина эти бирки пересчитывались, и их количество должно было соответствовать количеству отмеченных на "отоваривание" - а номера на них должны были соответствовать тем, которые пенсионер-общественник вносил в свой кондуит напротив фамилий покупателей. Ибо, согласно некоему картавому и лысому маньяку-сифилитику, "...социализм - это учёт и контроль!" - и этот основной принцип социализма я наблюдал каждую неделю в действии. В 1990 году в ссср ещё был настоящий, ленинский социализм!