Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

Из цветов Тянь-Шаня кок-сагыз
Был когда-то всех бедней и плоше.
Мы преподнесли ему сюрприз
Стали делать из него калоши.
Но недолго длилось торжество.
Не успел он славой насладиться.
Люди научились без него
Проще и дешевле обходиться.
Ох, не сладко, побывав в чинах,
Снова стать скромнее скромной травки.
И грустит о прежних временах
Знатное растение в отставке.

Случилось как-то мне зайти по делу
В приемную начальника отдела.
Кто говорит: чудес на свете нет?
В глазах секретаря был КРАСНЫЙ свет.

Я не ушел. Я требовал приема.
«Начальник ваш, — шепнул я, — мой знакомый.
Мы — земляки. Мы дружим с детских лет».
Тогда в глазах зажегся ЖЕЛТЫЙ свет.

Когда ж одну чудесную записку
Я дал секретарю, нагнувшись низко,
В его глазах мигнул ЗЕЛЕНЫЙ свет,
И я вошел в заветный кабинет.

Случилось это в первобытном мире.
Один мечтатель, первым из людей
Установив, что дважды два — четыре,
Пришел к мудрейшим с формулой своей.

Отколотив как следует страдальца,
Мудрейшие прочли ему урок:
«Для счета нам отлично служат пальцы,
Не суйся в арифметику, щенок!»
На сотни лет
Их строгое внушенье
Закрыло путь таблице умноженья.

Хоть были комсомольцы
Невеста и жених,
Седой священник кольца
Надел на пальцы их.
«Я, — молвит теща строго, —
Тебе вторая мать!»
Боится теща Бога.
Боится тещи зять.

Осенний дождик капал.
Косясь по сторонам,
Неверующий папа
Младенца нес во храм.
К церковному порогу
Явился он опять.
Боится теща Бога.
Боится тещи зять.

Как это ни печально,
Его вторая мать
Была принципиальней,
Чем комсомолец-зять.

Я как на пораженье,
На злое поношенье
Гляжу на свой стишок.
Одно лишь утешенье:
Бог видит, уваженья
Я к теще скрыть не мог.

Литература опытною нянею
Использовалась в целях назидания:

«Жил-был на свете Петя-петушок.
Он вовремя просился на горшок.

Иван-царевич спать ложился рано.
Бери пример с царевича Ивана.

Вот на картинке дядя Геркулес.
Он в сахарницу пальцами не лез».

Когда подрос питомец этой няни,
Он сочинил немало всякой дряни.

Чудесный свет увидя вдалеке,
К нему рванулся юноша горячий.
Перо Жар-птицы у него в руке
Горит, переливаясь. Вот удача!

В тряпицу парень завернул перо,
За славою отправился в столицу.
Но, изумившись, молвил князь: «Добро!
Сыскал перо — так добывай Жар-птицу!»

Кому блеснуло чудо, тот навек
Обязан жить по сказочным законам…
Он шел сквозь чащи, горы пересек,
С Ягою чай пил, воевал с драконом.

Удача хороша, когда она —
Не дар судьбы, завернутый в тряпицу,
Где есть перо, там птица быть должна.
Сыскал перо — так добывай Жар-птицу!

У меня в руке мохнатый червячок.
Он везет зеленоватый огонек.
И зовут его ребята — светлячок.
Так свети же ярче, маленький! Свети!
Жаль, что в детстве не пришлось тебя найти.
Я сказал бы: «Это мой светлячок!»
Я бы взял тебя домой, светлячок.
Положил бы я тебя в коробок,
И уснуть бы я от радости не мог.
Потому ль я не нашел тебя, что мать
Слишком вовремя укладывала спать?
Потому ли, что трусливым в детстве был
И по лесу вечерами не бродил?
Нет, бродил я, злым волшебникам назло.
Очевидно, мне тогда не повезло.
А потом пришел пылающий июль.
Грохот взрывов. Блеск трассирующих пуль.
Покидая затемненный городок,
Потянулись эшелоны на восток.
Потерял я детство где-то на пути…
Так свети же ярче, маленький! Свети!

Рискнешь ли, став нетерпеливым дядей,
Зайти сегодня в магазин тетрадей,
Где занимает очередь с утра
В последний день каникул детвора.
На улицах сегодня то и дело
Встречаешь ты студентов загорелых.
А с опустевших дач — грузовики
Везут в Москву столы и тюфяки,
И георгинов пышные букеты —
Прощальный дар промчавшегося лета.
Календари на следующий год
Уже киоск газетный продает.

«Прощанье. Ты и я. Свисток. Вокзал.
Я нужного чего-то не сказал.
Все кончено! А поезд мчится где-то…»
Так пишут настоящие поэты.
Мне в их числе (о ужас!) не бывать.
Ведь я успел тебя поцеловать.
Я все, что нужно, высказал невесте.
Все кончено! Мы уезжаем вместе.

Дремлют дачи. Дело к ночи.
Но не так легко уснуть
Там, где блещет и грохочет
Железнодорожный путь.

Искры колкие рассеяв,
Раздвигая темноту,
Поезда спешат на север,
В Вологду и Воркуту.

А навстречу им оттуда,
С ходу выжелтив листву,
Сея всякую простуду,
Осень движется в Москву.

После дачного сезона
Дачу снять немудрено.
Мы с тобой молодожены.
Нам бы крышу да окно.

Поезда, слепя лучами,
Грохоча за часом час,
Нас баюкают ночами,
На рассвете будят нас.

Паровоз в ночи просвищет,
И почудится сквозь сон,
Что у нас с тобой жилище —
Не жилище, а вагон.

В форточку влетает ветер,
В крышу глухо бьют дожди.
Все на свете, все на свете,
Все на свете — впереди.

Все стихло. Я из лесу слышу,
Как рыба плеснулась в реке,
Как чинят железную крышу
В прибрежном селе вдалеке.

Одна лишь сорока стрекочет.
Не нравится ей тишина.
Должно быть, прославиться хочет
На этом бесптичье она.

Спит орешник у лесной сторожки.
Желтая листва лежит вокруг.
А на голых веточках
Сережки,
Зеленея, высунулись вдруг.

Завязались почки на сирени.
Озими доверчиво нежны.
В тишине задумчивой, осенней
Бродят соки будущей весны.

Ты зимою и летом видна из окна.
Я в пути узнаю тебя сразу.
Ты в апреле грустна,
А в июле смешна,
Стрелка с надписью «Лыжная база».

Но когда облетает с деревьев листва,
Ты — такая отрада для глаза.
Близок час торжества!
Ты вступаешь в права,
Стрелка с надписью «Лыжная база».