Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

Смывая уличную пыль,
Шел водовоз-автомобиль.
А перед ним, взлетая с визгом,
Мальчишки радовались брызгам.
И наслаждалось все вокруг
Минутной свежестью. Но вдруг
Нависла туча грозовая.
И опустела мостовая.
И хлынул ливень в тот же миг,
И с неба гром ударил гулкий.
И скромно скрылся в переулке
Пузатый синий грузовик.
А все ж оставшуюся воду
Не вылил, как в былые годы,
В сегодняшний водоворот.
Ведь переменчива погода,
И снова час его придет!

В своем роду, кого ты ни спроси,
Идя от колыбели в ногу с веком,
Он со времен крещения Руси
Стал первым некрещеным человеком.
Он это чуть не доблестью считал.
Да жаль, что бабок спрашивать не стал.
А к бабушкам он относился строго:
«Вот темные какие! Верят в Бога!»
Старушки были рады без границ,
Что, отложив на время святотатства,
В пасхальный день от крашеных яиц
Охальник был не в силах отказаться.
Он ел и думал: «Как они глупы!»
Не видели старушки почему-то,
Что от религиозной скорлупы
Он очищал яйцо за полминуты.

И лишь под старость обнаружил он,
Что тайно был старушками крещен
И что от колыбели был храним
Он ангелом невидимым своим.

Бой часов показался мне громом салюта.
Я поверил, что есть на земле чудеса.
Нашей дочери стукнуло в эту минуту —
Вы подумайте! — двадцать четыре часа.
Вся родня обновляет понятья, как платье:
С той минуты, как ты появилась на свет,
Стали тетями сестры и дядями — братья,
Мамы сделались бабками, прадедом — дед.
Превращенье такое решился б назвать я
Повышением в чине за выслугу лет.

Покупаю приданое, шлю телеграммы:
«Девять фунтов девица порядке дела».
У тебя, моя дочка, чудесная мама.
Ты б такую сама ни за что не нашла.
Может, если б отца ты сама выбирала,
Ты б другого, получше, чем я, пожелала.
Но не зря не дана тебе выбора власть.
И по-моему, дочка, с тобою мы квиты,
Я ведь сына хотел, выбрал имя — Никита.
И — скажите пожалуйста! — дочь родилась.

Через год этот день мы торжественно встретим,
За накрытым столом годовщину отметим.
А еще через год, а еще через два
Ты поймешь и сама поздравлений слова.
Как приятно, осмелюсь тебе доложить я,
Отмечать годовщины событий больших.
Но во время самих этих славных событий
Ох как трудно бывает участникам их…
Вот и мы, молодые, дождались потомка.
С добрым утром, родная моя незнакомка!

Как-то в летний полдень на корчевье
Повстречал я племя пней лесных.
Автобиографии деревьев
Кольцами написаны на них.

Кольца, что росли из лета в лето
Сосчитал я все до одного:
Это — зрелость дерева, вот это —
Юность тонкоствольная его.

Ну, а детство где же? В середину,
В самое заветное кольцо,
Спряталось и стало сердцевиной
Тонкое смешное деревцо.

Ты — отец. Так пусть же детство сына
Не пройдет перед тобой как сон.
Это детство станет сердцевиной
Человека будущих времен.

Роса и тающий туман,
И расставанье под часами,
А после — голову под кран
И без задержки на экзамен.

Чуть притушив сиянье глаз,
Таких восторженных, влюбленных,
Он начинает свой рассказ
Про наших предков отдаленных.

Теряясь от избытка чувств,
Он говорит про жизнь былую.
Его слова слетают с уст,
Хранящих свежесть поцелуя.

Для поздравленья на момент
Его задерживая руку,
Профессор думает: «Студент,
Что говорить, влюблен в науку!»

Мне по колену стукнув молотком,
Воскликнул врач: — Отлично! Молодчина;
Ну, а теперь скажите сами, в чем,
По-вашему, бессонницы причина?
— Быть может, в том, что я стихи пишу?
Но диссертация? Боюсь не завершу…

Глаза врача на миг застлал туман,
Мелькнула в них презрительная жалость.
Так кто же я? Несчастный графоман?
И вдруг от униженья сердце сжалось.
Направит к психиатру! Что за бред?
Тогда врачу прочел я свой сонет.

— Недурно! — был диагноз. — Если так,
Пиши стихи — что может быть прелестней?
И лестный отзыв о моих стихах
Был занесен в историю болезни.
На что, безумец, жаловался я!
Прости меня, бессонница моя!

Ты не сразу бросаешь арену
И не сразу подводишь черту.
Три попытки даются спортсмену
Для того, чтобы взять высоту.

Неудача, но ты не в убытке:
Снова близок решающий миг.
Ты готовишься к третьей попытке,
Наблюдая попытки других.

Разбежался. Взлетел. И — готово!
…Возвещая о новой борьбе,
Выше ставится планка. И снова
Три попытки даются тебе.

А не вышло (попытка — не пытка),
Стиснув зубы, готовься и жди,
Если вдуматься, третья попытка
Остается всегда впереди.

Плывем! Проходят стороной
Причал с притихшею толпою,
Седые ветлы над водой,
Песок прибрежный золотой,
Табун коней у водопоя.
Лишь гребень шумного прибоя
Бежит вдоль берега за мной.
Как пес, нечаянно забытый
В последний миг на берегу,
Он мчится, пеною покрытый,
И чуть не лает на бегу.

Среди развалин, в глине и в пыли,
Улыбку археологи нашли.
Из черепков, разбросанных вокруг,
Прекрасное лицо сложилось вдруг.
Улыбкою живой озарено,
Чудесно отличается оно
От безупречных, но бездушных лиц
Торжественных богинь или цариц.
Взошла луна. И долго при луне
Стояли мы на крепостной стене.
Ушедший мир лежал у наших ног,
Но я чужим назвать его не мог.
Ведь в этой древней глине и в пыли
Улыбку археологи нашли.

Однажды он ошибку совершил,
Напуганный, не знал, куда деваться,
И, дорожа спокойствием души,
Поклялся вообще не ошибаться.

Чтоб не споткнуться, он замедлил шаг,
Чтоб не забыться, спорить не решался,
А собственное мненье прятал так,
Что, собственно, без мнения остался.

Он никому на свете не мешал.
Его встречали вежливой улыбкой.
Ошибок он уже не совершал.
Вся жизнь его теперь была ошибкой.

Скука
Кресло театральное
Превращает в место спальное.
Скука в зале заседания
Создает юдоль страдания,
Где у всех один порыв:
Поскорей бы перерыв.
Есть романы — сон спрессованный,
Есть тягучие стишки.
Были б мухи образованы,
Мухи сдохли бы с тоски.
Скука… От нее, безрадостной,
Сохнет ум и чахнет тело.
Скука — друг сорокаградусной,
Скука — враг живого дела.
Скука… Дух бюрократический
Дал ей собственный язык,
Превращая в труд физический
Обсужденье, чтенье книг.
Чтоб не множить эти муки,
Обязуюсь без затей
Не писать совсем от скуки
Ни стихов и ни статей.