Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

О смысле жизни размышлял философ,
Не о бессмертье размышлял – о смерти,
Когда на мертвой, выжженной планете
Никто не сможет задавать вопросов.

Закат разлит в лесу березовом,
Среди ветвей оцепеневших,
И по деревьям светло-розовым
Мелькают тени первых леших.

Здесь так реально все и призрачно,
Таинственно и откровенно,
То акварелями, то притчами
Лес отзывается мгновенно.

Здесь все – движенье и отсталость…
Великой кажется пропажей,
Что мало на земле осталось
Таких березовых пейзажей.

Как острова среди асфальта,
Как память и как небылицы…
Здесь белочка в рекордном сальто
По розовым ветвям струится.

Она уже почти ручная,
Почти привыкшая к утратам.
И нечисть прячется ночная,
Боясь людей перед закатом.

Светло.
Лучей не разглядишь.
И, кажется, деревья – вечны.
Часы рассвета быстротечны
Над строем деревенских крыш.

Еще нестроен птичий хор,
Еще природа бестелесна,
Сосны седеющий вихор
Торчит меж зелени окрестной.

Еще хранит Вертушено
Бальзам из древнего колодца,
Но все уже завершено.
И ни во что не разовьется.

В безликой блочности домов
Давно затеряны избушки,
И сладость крошечных садов
Трепещет на весах старушки.

Всех в люди вывела детей
За грани этого рассвета.
И вдоль малеевских аллей
Идет по-стариковски лето.

Природа, словно иллюстратор,
Отыскивает верный тон.
И каждый день – она новатор,
Как здесь бывало испокон.

Костер лучей в древесном чуде,
Над ним скользящий ребус туч…
То звери рыжие, то люди, —
Их в небесах рисует луч.

Но не остановить мгновенье,
В машинах не запечатлеть.
Один короткий час мгновенье
Над старым домом будет тлеть.

Неуловимость небосвода
Оттенков бесконечный путь
Творит художница природа
И не жалеет их ничуть.

Ассиметрия старой ели…
С дорожки глянь – как все, она,
И ветви тяжело осели,
И прикоснулась желтизна,

Лишь в тайном ракурсе откроет
Она серебряный шатер,
И восхищение утроит
Ее таинственный узор.

Я понимаю: ели этой
Не до уловок и идей…
Зачем игру теней и света
Она скрывает от людей?

А может, в повороте странном
Большая мысль заключена:
Открой ее – тогда, как с равным
С тобой заговорит она.

Как долго тянется неделя!
Все кажется – не доживешь…
Трамвайного движенья дрожь,
Ледок под снегом на панели,

И на вчерашний день похож
Сегодняшний… А все иначе!
И числа четко обознача,
Плетется ожиданья ложь.

Я все такая же: не плачу,
Могу все так же спать и есть.
Но день прошел. Осталось шесть.
Как расточитель дни я трачу.

Бывает сладкой даже лесть,
Самообман – необходимым…
Я встречусь в пятницу с любимым.
Семь пятниц на неделе есть!

Готовы крылья для полета,
Но надо мной нависла твердь.
Две трети отберет работа,
А для любви оставит треть.

Я еду, но стою на месте,
Стою на месте, но – лечу,
Я одержима жаждой мести
И всем вокруг добра хочу.

А снег не бел сегодня – красен,
Дубы не в инее – в огне…
Сегодня мир предельно ясен.
Все сложности его – во мне!

Тоски и нежности скрещенье,
Сплав холода и теплоты,
И снега белое круженье,
И сосен синие кресты.

Казалось, мир необитаем.
Но воскресенье – день чудес,
И тесно человечьим стаям,
Слетевшимся в морозный лес.

Я понимаю птичьи речи,
Но речи – надоели мне!
И небо валится на плечи
В кричащей криком тишине.

Все этим бредом, как обрядом,
Переполняют краткость дня.
А бесконечность – где-то рядом,
И в ней пересеклась лыжня.

Лишь за моей спиной суббота
Неясным облачком плывет,
И вновь предчувствие полета
Самозабвенней, чем полет!

Время – вредное излучение,
От него излеченья нет.
От гипотез, от изученья
Не меняет свой ритм и цвет.

Все – по графику, все по сете,
Все – к зиме бредет от весны.
И на Северный полюс смерти
Стрелы стрелок устремлены.

Правда, есть еще Южный полюс.
Но для нас – только тот, один…
В антимире, в снегу по пояс,
Черно-белый бродит пингвин.

Черно-белый… Исчезли краски,
Растворились в бесцветном льду.
Бьют часы. И по их указке
В обесцвеченный мир бреду.

Но хронометров всех точнее
Измеренья души моей:
Три оставшихся дня длиннее
Четырех отлетевших дней!

Не хватит сил, и брызнут слезы,
Как будто впрямь пришла беда…
А вдруг заносы, вдруг морозы
Застыть заставят поезда?!

Исчезнут все аэродромы,
Привычный мир, обжитый быт…
Иль просто голосом знакомым
Мне телефон не позвонит.

А утром в пятницу утрата
Утроит страх, что был во сне…
Но деревянная лопата
Дорожку расчищает мне,

И я иду… Спасибо, дворник,
За ремесло, за колдовство —
Ты так расчистил этот вторник,
Как будто не было его!

Среда, средина, сердцевина,
Мой день творенья, день шестой.
Неужто чересчур густой
Я плоти замесила глину?!

Неужто разум мой померк,
И мною овладело тело?!
Я звезды зажигать хотела,
А вспыхнул – жалкий фейерверк.

Среди толпы, среди среды,
Одарена уединеньем,
Оглядываю с удивленьем
Мои напрасные труды.

Десять детских дощатых горок,
В парке санная карусель…
Воздух был по-взрослому горек
Все семь дней.
Или семь недель?!

Завершилась моя седьмица,
День восьмой – журавль вдалеке.
И сидит надежды синица
На озябшей моей руке.

Легко ль чужой язык перелагать?
Не речь – настрой души неодинаков.
Легко ль на плечи гордые поляков
Российские рубахи надевать?

Словарь славянский славен, словно рать,
Но древний Суздаль не похож на Краков.
Без всяких сроков и сановных знаков
Легко ль дружину дружбы собирать?!