Алексей Щербаков - Сталин против Троцкого

«Оказавшись в Алма-Ате, Троцкий тут же стал протестовать против „невыносимых условий“, так как его разместили в гостинице. Протест был удовлетворен, и Троцкий с Седовой получили четырехкомнатную квартиру. В последовавших протестах Калинину, Орджоникидзе, Менжинскому Троцкий требовал разрешить ему выезжать на охоту. Это право ему было предоставлено. Новая порция протестов Троцкого была вызвана его желанием, чтобы ему доставили в Алма-Ату его охотничью собаку Майю, и это требование было в конце концов удовлетворено. Охотничьи походы длились по нескольку дней. В холодные весенние дни Троцкий ночевал под открытым небом, а один раз во время перехода он упал в ледяную воду. Однако здесь, на земле Казахстана, Троцкий проявлял поразительную невосприимчивость к болезням. Троцкий даже не простудился. Очевидно, что организм Троцкого не имел ничего против физических перегрузок, коль скоро он был избавлен от вечного стресса, возникавшего в дни острых политических баталий и интуитивного ожидания неизбежных поражений.

Троцкий был доволен своими охотничьими успехами в краю непуганых птиц, а после того как сопровождавшие его бывалые люди рассказали ему про дичь на озере Балхаш, он стал подумывать об охоте на местных тигров. Но вскоре наступило жаркое лето, и в начале июня Троцкий выехал на дачу в горы».

Однако Троцкий не только охотился. Он продолжал борьбу. Раз не получилось бороться легальными методами, оставалось – нелегальными. Впрочем, как мы уже видели, элементы подпольной (или полуподпольной) деятельности троцкисты применяли и ранее. Не зря ведь шли разговоры о существовании «параллельной партии». Возможно, что вариант перехода к полному подполью они рассматривали до того, как Троцкого выслали из Москвы. Потому что в этом случае особенность их последних легальных действий гораздо понятнее. Троцкисты не рассчитывали добиться победы своими шумными действиями – они хотели оставить о себе память как о героических борцах со сталинизмом. А вот когда недовольство поднимется – о них вспомнят.

Но они ни в коем случае не пускали деятельность на самотек. Благо опыт-то имелся.

За апрель-ноябрь 1928 года Троцкий направил своим единомышленникам около 800 писем и 500 телеграмм. И получил в ответ около 1000 писем и 700 телеграмм. Правда, курс его пока что не определился. Дело в том, что разброд и шатания шли как в партии, так и в оппозиции. В партийных верхах разгорался конфликт между Сталиным и Бухариным. При таком раскладе многие оппозиционеры были готовы выступить на стороне сталинистов. Да и сам Троцкий, возможно, надеялся на свое возвращение. Например, в случае победы Бухарина у него такой шанс имелся. Словом, Лев Давидович вилял. Но подполье продолжало создаваться. Причем сам факт высылки Троцкого за границу, о чем еще будет рассказано, для подполья принципиального значения не имел. Троцкий запустил процесс – а дальше действовали ребята, которым Лев Давидович был не чета. Они имели не только опыт борьбы против царизма, но умели и кое-что еще. Вот один из колоритнейших персонажей – И. Н. Смирнов.

«Иван Никитич Смирнов был привычен к нелегальной работе. В партию он вступил в 1898 году, прошел через аресты и ссылки, участвовал в московском вооруженном восстании в декабре 1905 года. В 1917 году был в числе руководителей военной организации большевиков в Сибири. Во время Гражданской войны, будучи членом Реввоенсовета при Тухачевском, он обеспечивал „предварительное“ взятие сибирских городов красными партизанами, причем обеспечивал так хорошо, что иногда город, как перезрелый плод, сам падал в руки Красной Армии. Его (а не Тухачевского) называли „победителем Колчака“. Упорный и последовательный троцкист, он был в конфликте с большинством в партии еще со времен войны. (Так, в 1921 году Ленин был против избрания Смирнова в состав ЦК.) В 1923 году его из военного ведомства убрали, сделав наркомом почт и телеграфа. С самого начала И. Н. Смирнов входил в состав руководства троцкистской оппозиции, за что был отправлен в ссылку и „покаялся“ в 1930 году. После восстановления в партии сразу же занялся созданием антисталинской группировки».

Ничего парень, правда? Уж он-то про подполье знал все. И Смирнов был не один такой. Как уже говорилось, в партию пошли многие члены иных левых группировок, эсеров и анархистов, в том числе и боевики. Эти ребята чаще всего крутились возле ИНО (Иностранного отдела) ОГПУ и Коминтерна. Да и вообще идеи перманентной революции им как-то были ближе. А ведь они имели не только громадный опыт, но и обширные связи за рубежом.

На это стоит обратить особое внимание. Потому что при слове «оппозиция» современному читателю представляются парламентские болтуны. Или, в крайнем случае – любители помитинговать. Но этиребятки-то были совсем из иного теста. Они были революционерами!Со всеми соответствующими привычками – методами борьбы и представлениями, что хорошо и что плохо. Можно ли поверить, что они собирались заниматься только агитацией и пропагандой? Не смешите. Боевик Смирнов – что он, по-вашему, стал делать?

Хотя, как и большевики, троцкисты начали с агитации.

«Подпольщики печатали и распространяли среди рабочих прокламации с обращениями и статьями лидеров оппозиции. Широчайшее хождение, частично в среде рабочих, а в основном, конечно, среди интеллигенции, имел троцкистский „самиздат“. Троцкистов можно найти во главе забастовок, которыми в то время часто завершался процесс заключения коллективных договоров на заводах. Они создали свой собственный „Красный Крест“, собирали средства для помощи уволенным и высланным товарищам».

24 января 1929 года «Правда» сообщала: «Несколько дней назад ОГПУ была арестована за антисоветскую деятельность нелегальная троцкистская организация. Арестовано всего 150 человек… при обыске конфискована антисоветская нелегальная литература».

«Новая волна арестов прошла весной 1929 года. Тогда впервые за оппозиционную деятельность начали приговаривать к заключению в концлагеря (хотя это был еще далеко не тот многократно описанный ГУЛАГ). В одной из листовок троцкистов говорится, что только в Москве арестовано 200 человек. В других листовках сообщалось то, чего не писали в газетах, – назывались имена арестованных рабочих, сообщалось о смертельной голодовке заключенных в Тобольской тюрьме. Требования оппозиции были поддержаны на рабочих собраниях некоторых заводов Москвы и Московской области. Секрет поддержки не хитер – в их число, кроме чисто политических условий, входили и требования, близкие нуждам рабочего класса: публикация данных о движении реальной зарплаты, требование сокращения расходов на аппарат, понижение ставок высокооплачиваемых категорий, прекращение продажи водки в рабочих центрах (!), прекращение выпуска бумажных денег… Заодно рабочие голосовали и „за политику“».