Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

Первые уроки! Если говорить о методической стороне, даже вспомнить страшно. И в то же время грудь переполняет гордость от проделанной работы, которую с высоты сегодняшнего дня, – заставь снова начать, кажется, никто бы и не одолел. Ни программ, ни учебников, ни тетрадей, нечем писать, не на чем сидеть. Притом ни один ученик по-русски не понимает.

Елизавета Матвеевна Семенюк начала с того, что учила ребят называть по-русски окружающие вещи: пол, потолок, стена, дверь, порог. Когда эту премудрость одолели, вышли из класса. А там – горы, ущелья, синь неба, сады, огороды, улочки аула, сакли, люди. Идут – называет, повторяют. Встречные слушают, ничего не понимают, цокают языком. За полгода дети уже односложно отвечали на вопросы, а некоторые строили целые предложения. Но за эти полгода и сама Лиза на столько же выучила аварский язык. Могла спросить и о погоде, и о новостях, и почему нет в классе Магомеда или Патимат. Ирганайцев смешил ее выговор, но радовало желание приезжей выучить их язык. Смотри-ка, городская, а не пренебрегла ими, горцами из глухого, заброшенного аула.

Потом пошли дни – одни трудные, другие полегче. Прошли годы, более 40 лет.

Как-то я со своими краеведами был в Ирганае. Каково же было удивление моих ребят, когда среднего возраста женщина, одетая без претензий на моду, в платке, заговорила с ними на чистом русском языке, а через несколько минут, когда в комнату заглянул по какому-то делу старый горец, так же чисто – на аварском языке.

Одна из шестнадцати! Ее в Ирганае называли русской аваркой. Она навсегда осталась в наших горах, не изменила она и Ирганаю. Вся ее юность, молодость, зрелость прошли перед сельчанами.

О ней заговорили в районе, в республике. Ее приглашали на разные должности. Она волевая, решительная, может властно сказать, покомандовать, но соблазну не поддалась. Без детей, без школы она не представляла свою жизнь. Слова, услышанные в 1930 году в Наркомпросе насчет «луча света» для дагестанских ущелий и гор, она сделала как бы программой на всю свою жизнь.

В дни, когда мы гостили у нее, шли выпускные экзамены, и она была озабочена будущим питомцев Ирганайской школы.

Более ста местных юношей и девушек в те годы закончили после школы специальные учебные заведения и вузы. И в этом, конечно, скажем прямо, была выдающаяся заслуга кавалера ордена Ленина, многих медалей, заслуженной учительницы школы Дагестана Елизаветы Матвеевны Семенюк.

Вы спросите, а как сложилась личная жизнь у этой женщины? У нее уже взрослые дети, получившие высшее образование. Если будете в Ирганае, спросите о ней, и вам расскажут много такого, о чем я, может, не слыхал или не записал. Учащиеся посвящали ей свои стихи. Кто-нибудь из них, может, напишет книгу о своей учительнице. По сути дела, она ведь всем поколениям ирганайцев была первой учительницей.

– Вы знаете, кто такая Хадий? Нет? Я тоже не знал, пока в 1959 году мне в руки не попала книга Эффенди Капиева «Неизданное», где встретил это имя. Хадий могла быть вымыслом и собирательным образом.

И все-таки я рискнул отправиться по следам героини Э. Капиева. Приблизительный адрес Хадий мне был известен. Это Аксай, где в 1928 году учительствовал Эффенди.

Поехал я туда со своими юными краеведами на грузовике. В Аксае Хадий мы не нашли. Наш собеседник, большой знаток местной истории Аджиев Ахмедпаша сел на мотоцикл, уехал куда-то и, явившись через короткое время, сообщил, что женщина, которую мы ищем, проживает в Хасавюрте по улице Московской, 89.

Все 20 километров дороги я думал, а вдруг Хадий нет в живых или выехала еще куда-то. Мало ли что могло случиться, ведь с тех пор, как Эффенди Капиев знал ее, прошло 35 лет! По возрасту она должна быть бабушкой. Могла и памяти лишиться, так как в книге Капиева говорилось, что муж ее, Мурза, часто бил по голове, издевался как мог…

От этих тревожных мыслей и от студеного ветра дрожь пробегала по спине.

В Хасавюрте мы долго плутали, пока нашли Московскую улицу. На наш стук в ворота дома № 89 вышла худенькая, длинноногая девочка лет 14–15, и на вопрос, живет ли в этом доме кто-либо из Аксая, был ответ:

– У нас нет таких!

Следующий вопрос я задаю со страхом:

– Имя Хадий знакомо Вам?

– Это моя бабушка.

– Слава богу! – говорим мы. – Можно ли ее увидеть?

– Она в больнице.

Оказалось, бабушка здорова, пошла проведать брата, с минуты на минуту ждут ее дома. Гора с плеч. Мы готовы ждать хоть целый день, лишь бы зря не было потрачено время.

Эффенди Капиев с сестрами

Не успели мы об этом подумать, как появилась Хадий. Она вовсе не такая, какой мы ее себе рисовали. Несмотря на свои 55 лет, хорошо сохранилась: среднего роста, плотного сложения, волосы оделись серебром, однако лицо без единой морщинки. Чеченок я почти не видел, Хадий походила на русскую женщину: светлое лицо и голубые глаза.

В ее уютной, хорошо обставленной комнате мы раскрываем тетрадь и с интересом слушаем Хадий. Она помнит Эффенди, называя его на свой лад – Апанди. Он квартировал у нее вместе с учителем лезгином Назаровым.

Мужа, оказывается, звали Алимпашой Акаевым, а не Мурзой. Он был очень горяч, нетерпелив и часто без всякой причины бил Хадий. Временами казалось, что жизнь покидает ее. Проходили боли, заживали раны, и она говорила себе: терпят же соседки такие побои, потерпи и ты! Когда же Хадий узнала, что Алимпаша бесчестен, покинула его, ушла с детьми из дому. Это случилось в 1932 году, через четыре года после отъезда Капиева.

– Я бежала из Аксая, – рассказывала нам Хадий, – в Хасавюрт, где проживала мама. Не помню, сколько времени прошло, когда в сумерках я с детьми постучалась к родным, а боль все не унималась. Нас приняли, обогрели, пожалели, посетовали на жизнь. Затем мы растянулись спать под бурками. Пропадать – так пропадать, лишь бы не мучиться постоянным страхом.

Я встала еще до зари, город еще спал, а меня гвоздем царапала мысль: как дальше жить? И вдруг вспомнила Апанди. Надо стать, как и он, учителем, это самые участливые, справедливые люди, защитники детей, сказала я себе. Сперва я окончила курсы, затем четыре года ходила в педучилище. Исполнилось мое желание. Особенно оберегала девочек. Эти маленькие существа никому обидеть не давала.

Как сложилась личная жизнь Хадий после побега из Аксая? В 1936 году Алимпашу Акаева по какой-то причине изолировали, и более о нем она ничего не слыхала и слышать не хотела. Через год Хадий вышла замуж за Шихаммата Алиева, кумыка из Эрпелей. Удовлетворив наш интерес, Хадий переключает разговор на Капиева: