Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

После того, как я закончил своё выступление, было задано несколько вопросов, затем мы перешли к обсуждению конкретных дел. Встреча закончилась в одиннадцать часов вечера. Всё это время я надеялся получить на свой пейджер сообщение от Розы и Келли. Мы договорились, что как только они благополучно доберутся до места назначения, а это было всего в часе лёта от Йоханнесбурга, они пошлют сообщение на мой пейджер. Всего-то и нужен был международный телефонный звонок оператору пейджинговой компании. Но небольшой прибор на поясе у меня молчал.

Когда в этот вечер я добрался до кровати, я чувствовал себя истощённым. Мои друзья должны были добраться до места около 7.15 вечера. Если бы им удалось найти телефон в аэропорту, то можно было ожидать звонка примерно в это же время. К 8 часам они должны были разместиться в гостинице. К 9 часам вполне можно было ожидать, что они выйдут на меня. Но уже была полночь. Несмотря на отъезд Крейга Уильямсона, меня снова начала тревожить мысль, что они были схвачены в аэропорту Ян Сматс. Меня мучило видение их в отдельных камерах, подвергающихся допросу под резким светом ламп злобными костоломами с садистскими наклонностями. Я ворочался и переворачивался всю ночь и, как показалось, задремал только к утру.

Меня разбудили сигналы пейджера. Я мгновенно включил свет. Было около 6.30 и сообщение гласило: «Розенкранц доехала благополучно». Там же был кодированный номер телефона и номер комнаты. Скоро знакомый голос ворковал по телефону: «Это, должно быть, Джене, поющий ковбой…»

Роза быстро объяснила, что их протащили через регистрацию и паспортный контроль меньше, чем за пять минут.

— Мы пытались задержаться, но они сказали, что в этом случае мы не попадём на самолёт.

Она извинилась за то, что не позвонила предыдущим вечером, но, по-видимому, были повреждения на линии.

— Розенкранц, — сказал я, — когда-нибудь, (надеюсь, что скоро, когда всё придет в норму) вы, ребята, должны вернуться.

К сожалению, ей не довелось вернуться. В своей родной Америке у неё обнаружилась неизлечимая болезнь и через несколько лет она умерла. Незадолго до кончины Нельсон Мандела, президент демократической Южной Африки, прислал ей специальное послание с благодарностью за её отвагу и вклад в дело освобождения страны.

Роза — это было кодовое имя Хоуп Эдинбург, вдовы южноафриканского журналиста Чарльза Блумберга, работавшего моим оперативным разведывательным сотрудником вплоть до смерти в Лондоне в 1986 году. После Хоуп осталась её дочь Эмуна.

Утром 18-го июля я снова поехал в аэропорт Ян Сматс. На этот раз я ехал в составе кортежа, в котором было всё руководство АНК. Впереди кортежа ехали два мотоциклиста-полицейских. Мы ехали встречать Нельсона Манделу, который возвращался со своей женой Винни из поездки в США. Это был особый случай, ибо в этот день Манделе исполнялось 72 года.

Я видел Манделу первый (и последний) раз на подпольной встрече в 1962 году, незадолго до его ареста. Он стал стройнее, поседел, его лицо было покрыто морщинами. Но он выглядел поразительно крепким и здоровым. Он был уже не таким молчаливым, как в бытность 40-летним руководителем нашей партизанской армии, когда в те годы его называли «Чёрным Пимпернелем».

Я даже не успел подумать, вспомнит ли он меня, как моя рука очутилась в его твёрдом рукопожатии и он уже произносил: «Как поживаешь, парень? Говорят, что ты по-прежнему военный. Но ты прибавил в весе. Тебе нужно будет бегать трусцой вместе со мной».

Я был удивлён также тем, что Винни помнит меня. Мы обнялись. Когда я выразил удивление, она засмеялась, сверкая глазами, и сказала: «Чёрт побери, мы все эти годы следили за тем, что вы, ребята, выделывали. Это придавало нам силы».

Следующая неделя прошла быстро. Подготовка к возобновлению деятельности Коммунистической партии поглощало большую часть моего времени. Затем в течение трёх дней шло заседание руководства АНК под председательством Манделы. На нём вырабатывался наш подход к следующему раунду переговоров с правительством, который должен был состояться в Претории 6 августа. На этом заседании мы приняли историческое решение приостановить вооружённую борьбу, чтобы продемонстрировать правительству нашу готовность к политическому урегулированию. Обязанность сформулировать эту резолюцию выпала на Табо Мбеки, Джо Слово, Мака Махараджа и на меня.

Мы внимательно следили за ситуацией в Дурбане, где был задержан ещё и Билли Нэйр. Мы с Маком не исключали возможности того, что нас тоже «повяжут».

Затем мы узнали, что министр иностранных дел Пик Бота информировал представителей дипломатического корпуса о раскрытии так называемого «Красного заговора», направленного на то, чтобы вызвать вооружённое восстание и сорвать переговоры. Поэтому я никоим образом не был удивлён, когда они нанесли удар, арестовав в среду, 25 июля, Мака Махараджа. Как только на мой пейджер пришло это сообщение, я понял, что если бы в тот день я был в здании АНК, то меня наверняка арестовали бы по пути с работы.

Я сделал полный круг вокруг просторно раскинувшегося «большого» Йоханнесбурга и съехал с автострады около статуи золотодобытчика в Истгейте. Прошёл час после того, как я получил сообщение об аресте Мака и я ехал к дому моих друзей. Их дети уже должны были спать.

Я медленно проехал мимо их дома, расположенного в тенистом пригородном районе. В белых пригородных районах, как и в центре Йоханнесбурга, улицы пустели с наступлением сумерек. Дома были превращены в крепости с высокими стенами, с натянутой сверху режущей проволокой, с дверьми, снабжёнными переговорными устройствами и надписями, предупреждающими возможных взломщиков об опасности, поскольку территорию охраняли злые собаки и фирмы, обеспечивающие вооружённую охрану (стоит только нажать кнопку). Полувоенные надписи типа «Вооружённый ответ», «Первая сила» или «Часовой Сандтона» стали столь же обычным явлением, как плавательные бассейны и джакузи.

Я объехал вокруг квартала и проехал мимо дома во второй раз. Напротив входной двери не было ни машин, ни каких-либо незнакомцев поблизости. Я поставил машину за углом и проскользнул к дому.

В отличие от других домов по соседству, у этого дома не было никаких признаков воинственности за исключением взволнованного лая собаки, когда я подошёл к входной двери и позвонил. Дверь открылась и маленький терьер начал требовать, чтобы с ним поиграли. Его хозяин дружески поприветствовал меня.

— Ты один? — спросил я.

— Да, только мы с Сарой.

Я прошёл за ним на кухню, где его жена занималась приготовлением ужина.

— Ты поел? — спросила она. — Этого хватит на всех. Скоро будет готово.