Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Лишь когда луч солнца из-за поднебесья
Выскользнув, расплылся в луже у колодца,
Осознал я: это, потому что здесь я
С колониализмом не могу бороться.

Сделки заключаются и браки,
К океанам двигаются реки,
По закусочным зимуют раки,
И торгуют камешками греки.

Под базарно-рыночные крики
Льются поэтические строки,
И на побережье Коста-Рики
Расцветают пальмы и пороки.

Собираются в поход Мальбруки,
Раздаются рявканья и рыки,
Бизнесмены потирают руки
И журчат в оазисах арыки.

Там и тут выкидывают трюки
Политические раскоряки,
И надели узенькие брюки
Хорошо упитанные хряки.

Мне сегодня как-то одиноко,
Потому я в грезах наяву
По великолепной Ориноко
С Александром Гумбольдтом плыву.

Стаи экзотических двулапых
И поют, и стонут, и кричат,
От цветов и листьев пряный запах,
Духота и сырость словно чад.

Палачи-москиты рвут на части
Тело как клещами; кое-где
Крокодилы разевая пасти,
Хлопают хвостами по воде.

Небо как на выцветшей картине;
Издали похожий на комод,
У прибрежья в плесени и тине
Принимает ванну бегемот.

Озорством каким-то обуяны,
Так сказать валяя дурака,
Безобразничают обезьяны
И на нас взирают свысока.

Но все это лишь воображенье:
Гумбольдт умер ровно век назад,
Я же – извини за выраженье! —
Только отшлифовываю зад.

Быль за сказку принимая
Словно Дон-Кихот,
Шестьдесят шестого мая
Встретил я приход.

Полегоньку, втихомолку,
И всегда пешком,
Я шагаю по проселку,
А не большаком.

Но – ни дна ей, ни покрышки! —
Жизнь как шустрый бес
Не дает мне передышки
В области чудес.

На заводе, в поле, в шахте,
Чтобы пить и есть,
Каждый день стоят на вахте
В память или в честь.

И казенного восторга
В сердце не тая,
Видят в лозунгах парторга
Корень бытия.

Все кипят в ажиотаже,
Только я пока
Ко всему бесстрастен, даже
К Пленуму ЦК.

Когда-то в жизни давней
Я жил среди чудес,
Я был в то время павний,
Гурон иль ирокез.

Быв птичкой-невеличкой,
Я красился пестро
И действовал под кличкой
«Орлиное Перо».

Не путаясь в бумагах,
Тогда мы, например,
Не ведали о благах
США и СССР.

С трудом считали до ста,
Могли не состоять
Нигде и жили просто,
Но, так сказать, на ять.

Никто не тряс правами
На остров иль канал,
И каждый спал в вигваме,
Был сыт и твердо знал: —

Коль ночью непогожей
Он встретит существо
В штанах и с белой кожей,
Так снимет скальп с него.

А утром ставя сети,
Не знал, наоборот,
Что есть на белом свете
Уран и водород.

Да, в обществе прекрасном
В те дни шла жизнь моя,
Но я тогда был красным,
А ныне – белый я!..

О, Сергеевич Никита!
Изнемогшая в борьбе,
У разбитого корыта
Очутившись, я к тебе

О возмездии взываю;
Бывший член КПСС,
Я всем сердцем уповаю
На тебя, орлом с небес

Появись в Орле скорее,
Обезвредь старуху-фрю
И в обкоме дай по шее
Пятому секретарю!

Аппетитно пообедав
С кашей отпрыском свиньи,
Стал читать я двух Альфредов: —
Де Мюссе и де Виньи.

Нестандартные французы!
Каждый носит свой наряд;
Этих двух Альфредов музы
Разным тембром говорят.

Погружаясь в мир былого,
Я нигде, друзья мои,
В их творениях ни слова
Не нашел о двух Луи.

И ни косвенно, ни прямо,
Ни в строках, ни между строк,
Никакого фимиама
Не разносит ветерок.

Но зато Альфреда оба,
Даже в шумный наш уют,
Да к тому же из-за гроба,
Сердцу голос подают.

Чуть побрызгав ландышем Коти
На себя и на платочек с меткой,
Вышла мама с дочкой-малолеткой
Погулять и молвила в пути:

– «Доченька, беги скорей к реке
И скажи мне, что за человечки,
Дяди или тети там у речки
Издали белеют на песке?..»

Отогнав букашку от щеки,
Бросив наземь прыгалки и мишку,
Побежала девочка вприпрыжку
На разведку к берегу реки.

И покуда мама сквозь лорнет
Белые разглядывала пятна,
Возвратилась дочь ее обратно,
Раскрасневшись словно маков цвет.

– «Мамочка, меня ты не брани,
Я глядела спереди и сзади,
Но не знаю – тети или дяди,
Потому что голые они!..»

Лишь Муза в этот вечер у огня
Ко мне подсела, близостью пьяня, —
В природе обозначилась тревога:
Взъерошилась осина-недотрога
И всколыхнулись волны ячменя.

Жизнь без нее чадит как головня,
Действительность бесцветна и убога,
Ведь для души прекрасному родня
Лишь Муза.

Я знаю – неизведанным маня,
Когда моя окончится дорога
По бытию, и ласково и строго,
Под звездным небом иль при свете дня,
Покинуть мир благословит меня
Лишь Муза.

Нет, не одна влекла меня дорога
И знал я и Джульетт и Виолетт;
Кокетничал я с жизнью много лет,
Однако жизнь со мной держалась строго.

Ловя в Сахаре как-то носорога
Арканом, я за счастьем мчался вслед: —
Югурты сохранившийся скелет
Мной найден был. Довез до Таганрога

И заработал этим миллион…
Научный я теперь Наполеон,
Академист! – а брюки протирая,

Ей – Богу ты не снимешь урожай,
Ведь, брат, стихи не доведут до рая…
Учти сие и в Африку езжай!..

Месяц май… Мурлычет море
Мелодично, музыкально…
Модница московской марки,
Миловидна, молода,
Маслоносова Маруся
Молвит мрачному мужлану,
Меднолобову Матвею,
Мясорубу-молодцу: