Федор Палицын - Записки. Том II. Франция (1916–1921)

Англия не ведет агрессивной войны против Германии, но стремится к уничтожению ее национального единства и ее Имперской конституции, но выступила на защиту попранного права и договоров, на которых покоится le droit public de l’Europe [54]. <���…>

Значит, базой – самоопределение народов.

Практическое применение les revendications [55]– восстановление во всех отношениях Бельгии, Сербии, Черногории и провинции Франции, вознаграждение за зло: без вознаграждений за причиненное зло – международное право пустой звук. Совершили это Германия и ее союзники – они и отвечают. Возвращение Эльзас-Лотарингии. Новые начала для народов Европы (кроме России) восстановление, вознаграждение (но не контрибуция) и возвращение Эльзаса-Лотарингии.

Россия, не предварив союзников, вступила в переговоры. Быстрые там перемены не позволяют говорить, каково будет там положение, когда придет время говорить определенно о европейском мире.

Россия может спастись только своим народом. Правительство ее ведет политику свою независимо от нас, и мы не имеем возможности вступиться, чтобы предотвратить катастрофу. Англия не может быть ответственна за решения, принятые без нее по вопросам, о которых она не была спрошена.

Но Ллойд Джордж предсказывает, что Германия силою присоединит к Прусскому владению русские земли. Он думает, что независимая Польша, заключающая в себе все действительно польские элементы, необходима pour la stabilité dans l’Europe occidentale [56].

Не стремясь к разрушению Австро-Венгрии, он чувствует, что если настоящая демократическая автономия не будет предоставлена народностям Австрии, то нельзя надеяться на исчезновение причин агитации в части Европы, которая всегда грозила общему миру. Porte-parole Англии, собственно говоря, от России отрекается и вместо нее выставляет Польшу, как необходимую для стабильности западной Европы. Разумно ли это и государственно ли это в таких общих вопросах, о которых говорит премьер Англии?

Австрия приглашается дать revendication Италии и Румынии, и тогда Австрия будет державой, сила которой будет способствовать миру и свободе Европы, вместо того чтобы быть вредным инструментом Прусской автократии и ее мрачных преднамерений. Затем он касается Аравии, Сирии, Месопотамии и Палестины, Константинополя и нейтрализации проливов. Перечисленные области должны быть самостоятельны и не могут быть возвращены старым владельцам. О переговорах по последним и другим вопросам, после падения России мы готовы говорить с нашими союзниками. Не ясно и излишне. К немецким колониям, которые должны быть рассмотрены в конференции, могут быть применены начала самоопределения народов.

Ллойд Джордж предлагает:

A) organisme national [57]заменяющий войну в спорах, уменьшающий возможность войн и способствующий ограничению вооружения.

Б) священный характер договоров должен быть восстановлен.

B) территориальное устройство должно быть заключено, базируясь на праве наций располагать собою – т. е. с согласия управляемых.

На этих условиях Англия согласна заключить мир.

Что касается конкретных условий, то они ясны: восстановление и вознаграждение (кроме России). Ясно, что договоры международные должны быть священны (droit public [58]). Reglement territoire [59]неясное – говорит о нациях, и как начало ни привлекательно, но его исполнение даже не намечено; и, естественно, это вопрос особый, как 3 и 4 пункты максималистической декларации.

Граф Гертлинг почти и не отвечал на речи Вильсона, ибо Германия, считая себя победительницей и не виновницей войны (это немецкая точка зрения немецкого правительства), исправлять ничего не желает и отдавать земли своих союзников согласиться не может. По колониям Германия высказалась.

Полное разногласие между сторонами, и нет ни одного пункта, прикосновения, кроме международного органа, который существовал и до войны. Можно говорить еще о святости международных договоров, но с осторожностью, ибо, признавая их, Германия должна будет согласиться по отношению к Бельгии. Но такое одностороннее решение возбудит негодование всех остальных. Как-то не похоже, что предложение Ллойд Джорджа есть шаг к миру – это некоторое уточнение, и с этого Ллойд Джордж и начал.

Не прав граф Гертлинг, говоря о других, и не прав в отношении самого себя, ибо и он желает мира, но доброго Германского мира.

Обратимся к Вильсону, к его Message от 5-I-18 г. Он состоит из 3-х частей: 1) в обращении к России в лице большевиков, 2) общие принципы с заключением и 3) 14 пунктов Программы общего мира.

I. С любовью и доверием обращается Вильсон к большевикам и к их предложениям. Он считает их честными, искренними, проникнутыми желанием добра, и их программа (6 пунктов и предложения на первых двух заседаниях в Брест-Литовске) законченная и определенная. Большевики правильно и мудро и в духе современной демократии настаивали, чтобы переговоры велись при открытых дверях (немцы согласились, но это не помешало большевикам заключить секретный договор с Германией).

Но с кем, спрашивает Вильсон, говорили русские 9-VII-17 года, с большинством Рейсхтага или меньшинством? От этого зависит мир мира.

Представители Центральных держав взывали, чтобы их противники высказали свои цели, и какое устройство они считают законным и удовлетворительным. Ллойд Джордж высказался точно:

«Никто не может себе позволить продолжение войны хотя бы на мгновение, за исключением случаев, когда нельзя быть несомненно уверенным в том, что, что бы ни случилось, цели тех, кого приносят в жертву, являются частью, неотъемлемой от жизни общества, и что люди, к которым обращаются, считают эти цели справедливыми и безусловными настолько, насколько они сами об этом судят».

Один голос требует этого определения принципов – Россия. «Их могущество, похоже, подорвано. В то же время их дух не сломлен. Они не уступают ни в принципах, ни в действиях. Их понимание того, что они готовым признать справедливым, гуманным и достойным уважения, было заявлено с откровенностью, широтой взглядов, щедростью души и всеобщей человеческой симпатией, которая должна вызвать восхищение каждого друга человечества, и они отказались пойти на уступки в своих идеалах или предать других ради собственного спокойствия».

Идти дальше в восхищении нельзя. Действительность показала, как ошибался президент и как неосторожен он был, не зная совершенно людей и обстановки, когда смотрел на сброд худших негодяев, с самыми низкими своекорыстными инстинктами, как на людей, проникнутых какой-то идеей. Все дальнейшее показало всю грязь.

Президент Вильсон сочувствует, в общем, идеям, написанным на бумаге, но все-таки он должен был бы справиться, какие люди это писали. А к словам его прислушивался весь мир и влияние его слов сказалось. Ничем вред этого отношения к нашим большевикам Америка по отношению к России исправить не может. Но Вильсон об этом не заботится. Как доктринер, он верит себе, а имея за собою страну, он сила, перед которой преклоняются остальные. Ллойд Джордж по отношению к России был искреннее: