Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

Язык монгольский не похож ни на русский, ни на татарский, ни на китайский. Есть у монголов и грамотность и книги. Однако грамотных людей и монгольских книг у них немного; читать по-монгольски умеют одни только князья да их приближенные; простые же люди редко, а женщины и того реже, разве только в княжеских семействах.

Вера у монголов буддийская, которая принесена к ним из Индии. Раньше у них была своя вера – шаманская; кое-где она еще сохранилась у монголов и теперь. Буддисты верят в Будду, который некогда жил на земле. Про него рассказывают, что был индийский царевич, по имени Сакиямуни [125]. Отец его, желая, чтобы он не знал никакого горя в жизни, выстроил для него прекрасный дворец с высокими стенами, окружил царевича всякими утехами, но дальше дворца никуда его не пускал. Однажды царевич захотел посмотреть, как живут люди; вышел из дворца в южные ворота – и встретил несчастного калеку-нищего; огорчился царевич, пошел в другие ворота – там встретил дряхлого старика; он опять огорчился и воротился, – в третьих воротах встретился ему покойник. Увидал царевич, что в мире не одни утехи, и задумался об этом, ушел из дворца и стал поститься и молиться, жил в уединении; но там его беспокоила мысль, что хоть сам и спасется, но народ все живет во грехах, в бедах и в гибели.

В то время как царевич Сакиямуни жил на земле, индийцы верили, что каждый человек после смерти опять возрождается: если человек вел хорошую жизнь на земле, его душа, думали они, родится после смерти снова в мире добрых духов; коли дурную жизнь вел – родится в теле какого-нибудь животного и снова будет жить, так все будет рождаться и умирать без конца. Царевичу Сакиямуни показалось это очень мучительно. В Бога он не верил и потому подумал, что человек сам собой может достигнуть того, чтобы совсем не жить и не рождаться уже после того, как раз умрет. Для этого, по мнению Сакиямуни, надо было только отречься от жизни, не любить ее, вести жизнь так, чтобы зла никому не делать да и привязанностей никаких не иметь.

Те, кто в него уверовали, и стали жить, как монахи: от жен, от семьи отказались, от имущества также; ходили они по стране, не имея никакого пристанища, питались милостыней и одевались в рубище, которое уже никому не нужно. Но все это они делали не ради Бога и не ради любви к ближнему, а чтобы после смерти им больше не рождаться и не жить.

Когда царевич умер, его ученики назвали его Буддой, что на их языке значило: достигший вечного блаженства , а потому и веру в царевича Сакиямуни мы называем верой в Будду, а верующих в него – буддистами.

Со временем те из буддистов, которые не могли отказаться от мира, от богатств, от жены и детей, стали строить монастыри для монахов и давать им милостыню, чтобы хоть этим послужить своей вере. Кроме того, после смерти Будды, стали делать его изображения из золота, серебра, меди или из раскрашенной глины, а также стали рисовать эти изображения на полотне или на бумаге. После у буддистов стали делать изображения и других монахов, прославившихся святостью жизни, и вот у них появилось множество статуй – бурханов, как называют их монголы. Для бурханов стали строить храмы, стали сочинять молитвы в честь их и петь эти молитвы; во время пения стали трубить в трубы, звонить в колокола, бить в медные тарелки; перед бурханами стали курить благовониями, – одним словом, появилась целая служба: с музыкой, с обрядами в честь Будды и святых.

Монголы приняли буддийскую веру не прямо от индийцев, а от соседнего народа – тибетцев, а потому молитвы и священные книги, в которых рассказывается жизнь Будды-Сакиямуни и учение его, у монголов – на тибетском языке; от этого монахи, или ламы, как монголы их называют, учатся тибетской грамоте.

Буддисты, кроме веры в учителя своего Будду-Сакиямуни, верят еще в другие божества, которые, по их мнению, желая научить людей хорошей жизни, рождаются на земле и живут между ними, поддерживая в людях веру, добрые чувства и добродетельную жизнь. Между этими божествами, воплощающимися в людях, в Тибете и Монголии почитают больше всего Арья-Бало. Изображают его они с одиннадцатью головами, со множеством глаз и рук. Этим буддисты как будто хотят сказать, что Арья-Бало беспрестанно возрождается, беспрестанно надзирает и всегда готов помочь. Они считают его самым милосердным. Кроме этих статуй Арья-Бало, тибетцы и монголы почитают также воплощенного Арья-Бало – в виде человека, который живет постоянно в Тибете, в городе Лассе, в монастыре. Называют его Далай-ламой; его все северные буддисты почитают как бога, кланяются ему в землю и во время службы сажают на высоком кресле, рядом с бурханами, лицом к народу.

Кроме Далай-ламы, есть еще много таких же перерожденцев, или хубилганов, как называют их монголы. Главный из монгольских хубилганов живет в Урге, в Монголии, в большом богатом монастыре. Лам в Урге живет больше десяти тысяч, а возле монастыря купцы китайские и русские настроили лавок, и Урга сделалась, точно город. Кроме ургинского хубилгана, есть еще другие, которые живут в своих монастырях.

Когда хубилган умирает, ламы начинают искать между новорожденными мальчиками, не возродилась ли в котором-нибудь из них душа умершего хубилгана. Если им покажется, что нашли такого ребенка, они берут его от родителей лет пяти от роду и воспитывают в монастыре; они считают его Далай-ламой, или ургинским хутухтой, или другим каким-нибудь гэгэном. Хубилган, хутухта, гэгэн – это все названия разных перерожденцев.

Кроме мужчин-хубилганов есть, по мнению буддистов, божества, воплощающиеся в женщинах; таких хубилганов немного в Монголии, всего две – Цаган-Дара-Эке и Ногон-Дара-Эке. Женщины у монголов тоже делаются монахинями, но редко и притом не ранее сорока лет.

В каждой монгольской семье отец и мать назначают одного или двух сыновей в ламы.

Мальчик с детства уже носит желтое ламское платье и бреет волосы на голове. Когда такой маленький лама вырастет, он поступает в монастырь и там учится грамоте. Лучшие из обучающихся в монастыре принимают высшее посвящение и начинают служить в храмах, или дацанах, как говорят монголы; а мало поучившиеся или неспособные занимаются в монастырях разными работами и ремеслами. Из числа почетных лам избираются настоятели монастыря и другие заведующие монастырским управлением. Многие ламы во всю жизнь остаются дома и занимаются домашним хозяйством. Есть даже и такие, что женятся; но такие ламы уже не могут совершать службу в дацанах и почетом не пользуются.

Ламы всегда носят желтую одежду, обыкновенно монгольский халат. Но есть монастыри, где ламы, подражая индийцам, у которых они переняли веру, носят юбки и безрукавные рубахи, а штанов не носят; сверх всего завертываются в кусок материи красного цвета, называемый оркимджи. Другие ламы надевают оркимджи только во время службы. Необходимая принадлежность ламы – четки; перебирая их, он произносит главную молитву буддистов: «Ом мани падме хум».