Владимир Бойко - Не служил бы я на флоте… (сборник)

Мой первый учитель военному делу настоящим образом «пятнадцатилетний» капитан-лейтенант Ренат Арипов ушел служить на берег. В тыл, начальником КЭЧ.

Стоя однажды дежурным по тылу, ночью получает звонок из Вьюжного (в пяти-семи километрах от Гаджиево), что задержаны тамошней комендатурой три его подчиненных матроса в нетрезвом состоянии. Прыгает в первую подвернувшуюся машину, которая оказалась мусоровозкой с баками и едет их забирать.

Приехал. Забрал. Посадил каждого в мусорный бак, закрыл крышками (щель оставил, дабы не задохнулись) и привез в Гаджиево.

Матросы вылезли как шелковые, и до конца службы замечаний по оной не имели.

Лето. Воскресенье. Центральная площадь Гаджиево перед ДОФом. Гуляют дети, мамы молодые, патруль вдоль озера ходит туда-сюда. Подъезжает комендант, подполковник Василий Васильевич Извеков (славился отборным матерщинным языком, разговаривал только на нем, но все его понимали хорошо), начинает громко на всю площадь драть начальника патруля и, естественно, с матерком.

Проходящий мимо ЗКД тихо так говорит Василь Васильевичу: «Вась-Вась! Дамы кругом, не матерись». Извеков замолкает, отсылает патруль.

Патруль уходит, и, воспользовавшись этим, маленький мальчик пытается пустить кораблик в озеро. Василий Васильевич, оглядевшись по сторонам, шепотом кричит: «Мальчик! Мальчик! Твою мать, отойди от воды!».

Середина 80-х. Гаджиево. «Кумжа». Кумжа – это рыбка такая есть, а еще называют так сборище подводных лодок всех проектов в одной базе для посещения их слушателями Академии Генерального штаба. Практика у них что ли? Или спецэкскурсия? Кино им покажи и хватит на всю оставшуюся жизнь. Обычно все это происходит летом. Подводные лодки сгоняются в одну из баз, где личный состав драит и вылизывает свою родную лодку, придает ей товарный вид, проклиная при этом все вышестоящее начальство. Причем все это или вместо очередного отпуска, или в преддверии автономки, как правило. В итоге на вылизанную до безобразия ПЛ в один из дней прибывает толпа генералов пехотных, летных и артиллерийских. Наши адмиралы тоже так сбоку, якобы ни при чем. На подводной лодке в первом и концевом отсеках, и в Центральном Посту накрываются им столы с легкой закуской.

Однажды пришлось и нам на 667А проекте участвовать в этом безобразии. Запускали мы эту толпу тремя группами – через верхний рубочный люк и через люки первого и десятого отсеков. Диаметр из, как известно, 650 мм.

Два генерал-полковника, спустившись через люк десятого отсека в прочный корпус и придя в Центральный пост, попали в лапы старпома, не преминувшего их затащить в свою каюту и угостить «шилом». После этого два высших офицера решили выходить наверх. Поднимаются в ЦП и ищут, где же выходной люк наверх. Обращают внимание, что боцман, стоя на приставном трапике, ковыряется в выгородке шахты «Самум», входной люк которой как две капли воды похож на нижний рубочный люк, но диаметром почти в два с половиной раза меньше.

Подойдя к нему, один генерал-полковник и говорит другому «Хрен мы здесь вылезем, Вася. Пошли обратно в 10-й отсек». И потопали на выход в десятый, а выход на волю был то в трех метрах!

Мне «Кумжа» запомнивалась в двух ипостасях:

1. Когда был КГДУ, то с напарником, под рафинад кусковой, выпивали спирт, выданный механиком для протирки систем и механизмов в аппаратных выгородках. Зачем добро портить? Там и так все из стали 0ХН10Т – хрен когда поржавеет!

2. А когда был помощником командира, сколько крови стоило выбить в тылу ветошь и краску для вот этой же показухи!

Здравый смысл у генералов иногда присутствует. Правда, у летных. Летчики чем – то нам подводникам схожи как братья. Мы под, а они над, и оба в океанах – воздушном и водном.

Решали однажды в Западной Лице, можно ли выпускать в море 705 проект, на котором выработка всех ресурсов у механизмов. Так и не решили. Доложили в Москву, и она прислала целую комиссию.

В составе комиссии были два генерала – летуна. И они все решили простым вопросом друг другу: «Ты бы полетел на самолете, у которого выработан моторесурс? Конечно же, нет. Ну и незачем подводников топить своих. Дробь! 705 проект на прикол».

Что и было с удовольствием выполнено.

Заступил я по просьбе командира дежурным по гарнизону с субботы на воскресенье. Намечалась грандиозная пьянка – представление у офицерского и у мичманского составов подводной лодки К–426, на которых отмечать собирались возвращение из автономки вместе с присвоением очередных воинских званий. Меня, как самого надежного, бросает командир по – дружески под танк, прикрывать экипаж (мало ли чего). Я не в обиде – надо значит надо, тем более дает Виталий Павлович после вахты два дня отгула и на итоговые политзанятия идти не надо.

Все было нормально до двух часов ночи. До полуночи я объехал все точки празднований, поучаствовал немного в каждой. А в третьем часу заходит дед Щекотихин (старый мичман-дизелист, перевелся из Дзержинки к нам за северной пенсией) и говорит мне: «Николаевич! Сади меня в тюрьму, я боцмана зарезал!». Да у тебя, говорю, дед, сил не хватит и курицу чикнуть, не то, что боцмана. Да нет, говорит, распизделся боцман не по делу, я по пьянке схватил нож со стола и ткнул ему в живот. Кровь появилась, он упал, а я пришел сдаваться.

Явка с повинной, блин!

Запахло происшествием по перечню №-1. Сел искать выход из положения. Раздался звонок из госпиталя от дежурного хирурга «Ножевая рана живота, я обязан доложить утром в прокуратуру и в ОУС». Хорошо наш брат стоял, лодочный доктор. «Рана то как, жить будет?» – спрашиваю. «Да мелочевка, царапина, но этот чудак (боцман) на букву «М» пришел к нам и зарегистрировался у дежурной медсестры». «Ладно, говорю, медсестру беру на себя, а ты сиди полчаса и не дергайся». Прыг в дежурную машину и к командиру домой. Разбудил Палыча, втолковал, он врубился сразу и мы с ним вдвоем приезжаем в госпиталь.

…Виталий Павлович сразу с порога в лоб дежурному хирургу «Три литра хватит?». «Даже много» – отвечает хирург – а через комендатуру не пройдет?». «Не ссы, док – говорит командир мой – там все наши».

Вот так и никто не узнал о происшествии по перечню №-1. И тогда «шило» уже было конвертируемой валютой.

На следующий день, протрезвев окончательно, боцман и дизелист пили мировую, но ножи мы у них отодвинули в сторону. По Высоцкому «…а вилки попрятали…». Медсестрой занялся я и с тех пор, наш или не наш военный в госпиталь обращался, звонили всегда мне – записывать его или нет.