Вилен Визильтер - Телевидение. Закадровые нескладушки

Он действительно оказался незаурядной личностью. В 26 лет окончил Императорскую академию Генерального штаба. Темой своей диссертации он избрал опыт партизанской войны 1812 года. Как же это ему пригодилось в годы гражданской войны! Подразделения, которыми он командовал в годы великой смуты, не потерпели ни одного поражения. Деникин его назначил командовать обороной Крыма. И в течение полутора лет значительно превосходящие силы Красной армии так и не смогли взять Крым. Поэтому его и называли Диктатором Крыма. Врангель втайне завидовал его славе. И, когда он сменил Деникина, он сместил Слащева. И тогда случилось то, что случилось. Постепенно, по крупицам, по редким документам, по воспоминаниям детей его сослуживцев, в чьих семьях, несмотря ни на что, бережно хранили и передавали из поколения в поколение страницы живой истории о генерале, мы восстановили боевой путь генерала. Но все равно, у нас оставалось всего три фотографии нашего героя. Две удалось раскопать в архиве. И тогда мы с моим оператором поехали в Крым. И там нам удалось пройти по Перекопу, проехать по построенной им узкоколейке, соединившей Перекоп с центром Крыма. И на одной из станций нам улыбнулась удача. Мы обнаружили фотографии строительства этой узкоколейки. Там нас чуть не арестовали. Ведь мы без разрешения снимали важный стратегический объект другого государства – независимой Украины. И только вмешательство начальника станции, кстати сберегшего эти фотографии, спасли нас от больших неприятностей, можно сказать, от межгосударственного конфликта. Но авантюристам иногда везет. В Москве мы нашли квартиру, где он был убит в 1930 году. Дело в том, что Слащеву разрешили вернуться на Родину по личному обращению Михаила Фрунзе, его злейшего врага, его противника в годы гражданской войны, к самому Ленину. И он еще почти десять лет преподавал на Высших офицерских курсах «Выстрел». Многие будущие герои Великой Отечественной были его учениками. Мы побывали на этих курсах, в аудиториях, где он читал стратегию и тактику, и даже в той аудитории, где его чуть не убил герой гражданской войны Семен Михайлович Буденный. Однажды, когда Слащев анализировал причины поражения Красной армии в войне с белополяками и пришел к выводу, что причиной поражения была бездарность командования Первой конной армии, Буденный, который был среди его слушателей, выхватил маузер и стал стрелять в Слащева буквально с трех шагов – и промахнулся. Тогда Слащев спокойно вышел из-за кафедры, подошел к Буденному и сказал: «Как вы стреляете, так вы и воевали». Вот так постепенно образ героя фильма обрастал плотью. Но за этой плотью не было души, не было нерва. И тогда нам помог Михаил Булгаков. Дело в том, что мы нашли документы, свидетельствующие, что прообразом Хлудова в пьесе Булгакова и в одноименном фильме Алова и Наумова «Бег» был Слащев. По всей вероятности, Михаил Булгаков встречался со Слащевым. Уж больно во многом пьеса и документы совпадали, и Дворжецкий гениально воплотил его на экране. Доходило до волшебства. Генерал Слащев начинал развивать в документах какую-то мысль, а Дворжецкий в «Беге» ее подхватывал и развивал дальше. Хотя он об этих документах и знать не знал. Перед ним была только ткань сценария. Но он уловил духовную суть своего героя, как будто они были близнецы-братья. И здесь наш кинопортрет Слащева получил свое завершение.

Каждый документальный фильм, во всяком случае для меня, – это путешествие за золотым руном. И когда удается его обнаружить, это великое счастье, сродни катарсису в любви. Меня часто упрекают, что я слишком люблю своих героев. А как может быть иначе. С холодным носом и не надо браться за фильм. Только любовь и неимоверный каторжный и радостный труд высекают звонкую и яркую искру искусства. А иначе получается ни уму ни сердцу, каша-размазня, серая попсятина.

Иногда Анна Михайловна Виноградова использовала меня в качестве Шойгу из МЧС, особенно когда срочно нужно было спасти какой-то материал. Так, однажды она мне предложила разобраться в материале о русском зарубежье, отснятом сотрудниками Российского фонда культуры. Я приехал к Елене Николаевне Чавчавадзе, и она мне выложила огромный материал, десятки отснятых видеокассет. Судя по всему, режиссер утонул в этом материале. С «Диктатором Крыма» мне было проще. Там была одна фотография, и дальше я уже шел интуитивно, по нюху, как гончая, по следу.

Здесь было гораздо труднее. Но ведь кто ищет, тот всегда найдет. Правда, я даже не знал, что я ищу. И тут мне улыбнулась удача. Я наткнулся на довольно обширное интервью с внуком Колчака. И дальше я обратился к Чавчавадзе с одной-единственной просьбой: помочь мне получить в архиве ФСБ папку со стенограммой допроса Колчака. И она это сделала. Содержание этой папки меня буквально потрясло. Я не мог понять, почему адмирал Колчак так подробно и с такой готовностью отвечает на вопросы следователя. Я перечитывал ее много раз. И наконец я понял, он через этого следователя обращается к своим потомкам. Это была единственная возможность обратиться к своим потомкам. Я переписал папку от корки до корки. И дальше я из всего отснятого материала внука Колчака отобрал только то, что близко стыкуется с ответами великого русского адмирала. И получился диалог через пространство и время между Дедом и Внуком. Причем внук по своему духовному состоянию оказался достойным наследником своего великого предка. И здесь удалось создать мощную драматургическую пружину. Вначале внук заявляет: «Да какой я русский. Детство я провел во Франции. Молодость – в Алжире, зрелость – в Соединенных Штатах Америки. Я космополит». А после взрывчатых диалогов с Колчаком, уже в конце фильма, он оказался таким русским, каким удается быть не каждому рожденному в России. Текст от Колчака читал Никита Михалков. И текст оказался настолько пронзительным, что иногда Михалков не мог сдержать слез. И это его настроение словно передавалось внуку в Париже. Ощущение было такое, как будто это не отдельно снималось, а идет живой диалог: Москва – Париж. И нерв этого диалога постоянно зашкаливает, держит в напряжении. Это была бесспорная удача. И я благодарен Виноградовой, и Чавчавадзе, и Никите Михалкову за предоставленную мне возможность испытать такую радость творчества. Это ведь, как сотворение мира.

Незадолго до смерти Черненко, очередного Генерального секретаря ЦК КПСС, Сергею Георгиевичу Лапину, бессменному руководителю Гостелерадио СССР, присвоили звание Героя Социалистического Труда. Мы в эфирной монтажной имели возможность наблюдать это торжественное событие в прямом и непричесанном виде. Звезду Героя вручал Лапину сам Генсек. Оба уже преклонного возраста, немощные, руки у обоих дрожат, и Звезда выпала у них из рук и куда-то закатилась. Ее долго искали, ползали по полу, наконец нашли и кое-как общими усилиями прикрепили Лапину на лацкан пиджака. Те, кто видел этот эпизод на исходнике, шутили по этому поводу: «Звезда Лапина закатилась». И действительно, с приходом Горбачева его вскоре сняли. Вот и не верь после этого в приметы.