Филипп-Поль де Сегюр - История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта

Между тем Кутузов, полагавшийся больше на пушки, чем на солдат, хотел победить издали. Его огонь покрыл всё пространство, занимаемое французами, и одно и то же ядро, опрокидывавшее кого-либо в первых радах, убивало затем бежавших из Москвы женщин в экипажах позади армии.

Под этим смертоносным градом солдаты Нея стояли удивленные, неподвижные и смотрели на своего начальника; они ожидали его решения для того, чтобы считать себя погибшими, и в то же время на что-то надеялись, сами не зная почему. Наверное, потому, что в этом крайне опасном положении они видели: душа Нея была спокойна в родственной ей стихии. Он был безмолвен и сосредоточен; он следил за неприятельской армией, которая, став более недоверчивой после хитрого маневра принца Евгения, развернула подальше оба свои фланга, чтобы отрезать ему всякий путь к спасению.

Зимою ночь наступает быстро, и это единственное ее качество, благоприятствовавшее нашему отступлению. Ней только и ждал ночи; но он отдал приказ возвращаться к Смоленску. При этих словах все окаменели от удивления. Даже его адъютант не мог поверить своим ушам: он устремил на него растерянный взгляд и молча стоял, ничего не понимая. Маршал повторил приказ. По его отрывистому тону они поняли, что он принял какое-то решение, нашел выход. Тогда они повиновались и без колебания повернулись спиной к своей армии, к Наполеону, к Франции! Они вернулись в злополучную Россию. Их шествие назад продолжалось целый час; когда они вновь увидели поле битвы и остатки Итальянской армии, они остановились, и их маршал, остававшийся один в арьергарде, присоединился к ним.

Они следили за всеми его движениями. Что он предпримет? И куда направит свои шаги, действуя без проводника, в незнакомой стране? А он, движимый воинственным инстинктом, остановился на краю большого оврага, на дне которого протекал ручей. Он приказал расчистить снег и пробить лед. Тогда, посмотрев на течение ручья, он воскликнул: «Это приток Днепра! Вот наш проводник! Мы должны следовать за ним! Он приведет нас к реке! Мы перейдем ее, и на другом берегу — наше спасение!»

И он немедленно пошел по этому направлению.

Однако вблизи большой дороги, покинутой им, он остановился в какой-то деревне; названия ее они не знали, думали, что это Фомино или Даниково. Здесь он собрал войска и велел развести костры, словно хотел устроиться там. Казаки, следовавшие за ним, поверили этому и, очевидно, дали знать Кутузову о месте, где на следующий день французский маршал сдастся в плен. Вскоре они услышали звук стреляющей пушки.

Ней прислушался.

«Неужели Даву, — воскликнул он, — вспомнил, наконец, обо мне?»

Он продолжал прислушиваться. Но выстрелы раздавались с равными промежутками: это были залпы. Тогда, убедившись в том, что в лагере русских заранее торжествуют его сдачу, он поклялся, что обманет их надежды, и снова пустился в путь.

В то же время его поляки обшарили всё в округе. Единственный, кого они нашли, был хромой крестьянин; ему страшно обрадовались. Он объяснил, что Днепр находится на расстоянии одного лье, но что вброд перейти его нельзя: он еще не замерз.

«Замерзнет!» — воскликнул маршал. Когда же ему указали на наступившую оттепель, он прибавил: «Как бы там ни было, мы должны переправиться; это наша последняя надежда!»

Наконец часам к восьми прошли какую-то деревню, овраг кончился, и хромой мужик, шедший впереди, остановился, указывая на реку.

Они думали, что это происходит между Сырокореньем и Гусино.

Ней и шедшие за ним приблизились к реке. Она начинала замерзать: движение льдин, плывших по течению, было задержано тут крутым изгибом берегов; но зимняя стужа заморозила реку только в этом месте, а дальше, выше и ниже, поверхность еще шевелилась!

Тогда первая радость сменилась тревогой: вражеская река может иметь обманчивый вид. Один офицер решился, с трудом достиг противоположного берега, вернулся и объявил, что люди и, может быть, некоторые лошади сумеют переправиться, а всё остальное придется бросить; и надо торопиться, так как из-за оттепели лед начинает таять.

Но во время этого ночного перехода по полям колонна, состоявшая из людей ослабевших, раненых и женщин с детьми, не могла идти сжато. Она разъединилась, рассеялась; ее части потеряли во мраке друг друга из виду. Ней заметил, что с ним находится лишь часть колонны. Конечно, он мог бы переправиться на другой берег, обеспечить себе спасение и подождать там оставшихся; но эта мысль не пришла ему в голову. Она явилась у кого-то другого, Ней отверг ее! Он дал срок три часа на стягивание частей; не волнуясь от нетерпения, закутался в свой плащ и проспал глубоким сном все три таких опасных часа на берегу реки: у него был темперамент великих людей, сильная душа в крепком теле и изумительное здоровье, без которого не бывает героев.

Наконец около полуночи началась переправа; но те, кто первыми отошли от берега, дали знать остальным, что лед гнется под ними, опускается, и они идут по колено в воде; вскоре все услышали ужасный треск этой ненадежной опоры. Всех охватил ужас!

Ней приказал переправляться только поодиночке; и все стали двигаться осторожно, не зная иногда в темноте, ступают они на льдину или же попадают в расщелину, — потому что встречались места, где приходилось миновать большие щели и перепрыгивать с одной льдины на другую, рискуя упасть между ними и исчезнуть навеки. Передние колебались, но сзади им кричали, чтобы они торопились.

Когда, наконец, счастливцы достигали противоположного берега и уже считали себя спасенными, то, чтобы выбраться на берег, надо было подняться еще по крутому обледенелому откосу. Многие падали обратно на лед, который при падении разбивался и о который разбивались они сами.

Но с особенным ужасом они рассказывали о горе и смятении женщин, когда тем приходилось бросать свои богатства, съестные припасы, вещи — словом, все свои ресурсы в настоящем и в будущем! Они то отбрасывали, то снова хватали свои пожитки и, изнеможенные усталостью и страданиями, падали на обледенелом берегу реки.

Они особенно содрогались при воспоминании о слезах и отчаянии раненых в повозках, которых нельзя было переправить по такому хрупкому пути: те протягивали руки к своим товарищам, умоляя не покидать их.

Попробовали переправить несколько повозок, нагруженных этими несчастными, но на середине реки лед стал опускаться и проломился. На другом берегу сначала слышны были душераздирающие отчаянные крики, потом заглушенные стоны, затем наступило ужасное молчание: всё исчезло!

Ней сосредоточенно смотрел на эту пропасть, как вдруг, в сумраке, ему показалось, что там движется какой-то предмет; это был один из несчастных раненых, офицер по имени Бриквиль; глубокая рана в паху мешала ему подняться, но он держался на ледяной поверхности. Скоро его можно было ясно различить: он на четвереньках перебирался с льдины на льдину и приближался к берегу. Сам Ней подобрал и спас его!