Филипп-Поль де Сегюр - История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта

Со вчерашнего дня умерли или заблудились четыре тысячи отставших человек и три тысячи солдат; пушки и весь обоз были потеряны; у Нея оставалось около трех тысяч строевых солдат и еще столько же человек, двигавшихся беспорядочными толпами. Наконец они снова пустились в путь, и покоренный Днепр стал их союзником.

Продвигались неуверенно, наудачу, как вдруг один из наших, упав, заметил торную дорогу. Более чем торную: те, которые шли впереди, нагнувшись, в ужасе закричали, что они различают совсем свежие следы большого количества пушек и лошадей. Итак, они избегли одной неприятельской армии только для того, чтобы попасть в средину другой! И теперь должны снова сражаться! Значит, война повсюду! Но Ней не колеблясь толкал их вперед.

Дорога привела их к селу Гусино, и здесь они нашли всё, чего были лишены с Москвы: мирных жителей, съестные припасы, покой, теплые помещения и сотню казаков, проснувшихся пленными. Переговоры с последними и необходимость подкрепиться для дальнейшего пути задержали Нея здесь на некоторое время.

Вдруг соседние леса оживились. Пока французы переговаривались, осматривались и сосредоточивались около той деревеньки, что ближе к Днепру, из-за деревьев вышли тысячи казаков и окружили несчастное войско пиками и пушками.

То был Платов со своими ордами, следовавшими по берегу Днепра. Они могли поджечь эту деревню и, учитывая слабость Нея, покончить с ним; но простояли в течение трех часов неподвижно, даже не стреляя; никто не мог понять — почему. Они говорили, что у них нет приказа, что в ту минуту их командир не в состоянии отдать его и что в России никто ничего не осмеливается делать на свой страх.

Сдержанность Нея сдерживала и их; маршал даже приказал отдыхать до самой ночи. Потом он велел бесшумно выступать, тихонько перекликаться и двигаться сомкнутыми радами. Все разом тронулись в путь; но первый же их шаг словно послужил сигналом для неприятеля: грянули все его орудия и разом задвигались все его эскадроны.

При этих звуках безоружные отставшие солдаты, которых было с французами около трех или четырех тысяч, пришли в ужас. Это стадо людей забегало во всех направлениях, забиралось в ряды солдат, которые отгоняли их. Огонь попадал в этих метущихся людей. Таким образом, павшие духом послужили прикрытием храбрейшим!

Защитив свой правый фланг валом из этих несчастных существ, Ней вернулся к берегам Днепра и прикрыл им свой левый фланг, а сам двигался дальше, от леса к лесу, от оврага к оврагу.

Таким образом, в течение двух дней и на протяжении двадцати лье шесть тысяч казаков всё время сопровождали его колонну, в которой оставалось всего полторы тысячи вооруженных людей. Только ночь приносила некоторое облегчение, и все вступали во мрак с особой радостью. Много было тяжелых минут и отчаянных мгновений, однако стало ясно: неприятель выпустил добычу из рук.

Несчастная колонна, несколько успокоенная, продвигалась, словно ощупью, по густому лесу, как вдруг недалеко от нее грянули несколько пушечных выстрелов, в лицо шедшим в первых рядах. Охваченные страхом, французы подумали, что всё кончено, что тут их конец, и в ужасе попадали на землю; шедшие сзади столпились и тоже стали заваливаться. Ней, видевший, что всё погибло, приказал бить атаку; он словно предвидел это нападение и потому воскликнул: «Товарищи, теперь пора вперед! Они в наших руках!»

При этих словах пораженные солдаты, считавшие, что их захватили врасплох, поняли, что сами могут застичь врасплох неприятеля; из побежденных, какими они были, они поднялись победителями; они бросились на неприятеля — и не нашли его, лишь в лесу раздавался шум его поспешного бегства!

На следующий день, 19 ноября, с полуночи и до десяти часов утра они продвигались вперед, не встречая других врагов, кроме пересеченной местности, но тут колонны Платова появились снова, и Ней повернулся к ним лицом, опираясь на опушку леса. В продолжение всего дня наши солдаты видели, как неприятельские ядра опрокидывают деревья, защищавшие их, и разбивают их бивуаки; у французов были лишь мелкие пушки, которыми нельзя было удерживать артиллерию казаков на достаточном расстоянии.

Когда наступила ночь, маршал подал сигнал, и все двинулись к Орше. Еще накануне туда был послан Пшебендовский и пятьдесят кавалеристов, чтобы просить помощи; они должны были уже прибыть туда, если, впрочем, неприятель еще не занял города.

Город оказался свободен.

Офицеры Нея в заключение сказали, что и на остальной части пути они встретили немало жестоких препятствий, но на них, говорили они, не стоит останавливаться. Зато они всё время приходили в восторг при упоминании имени своего маршала и заставляли других разделять их восхищение, так что даже равные ему по чину не думали завидовать ему. К тому же Ней не придавал всему этому никакого значения. Поступая так геройски, он делал только то, что ему было свойственно, и если бы не блеск его славы, отражавшийся во всех взорах, и не всеобщие восторги, он и не заметил бы, что совершил подвиг!

И этот восторг не был неожиданностью. Каждый день за последнее время кто-нибудь отличался: то Евгений — 16-го, то Мортье — 17-го; но Ней был провозглашен героем отступления!

Едва пять переходов отделяют Оршу от Смоленска. В такой короткий промежуток времени приобрести такую славу! Как мало нужно времени и пространства для того, чтобы обессмертить себя!

Когда Наполеон, находившийся в двух лье, узнал, что явился Ней, он подскочил от радости и громко воскликнул: «Значит, я спас своих орлов! Я отдал бы триста миллионов из своей казны, чтобы сохранить такого человека!»

Итак, армия в третий и последний раз перешла через Днепр — реку наполовину русскую, наполовину литовскую, но истоки которой всецело русские. Она течет с запада на восток до Орши, где как бы собирается проникнуть в Польшу; но литовские возвышенности, препятствуя этому нашествию, заставляют ее повернуть круто на юг и служат границей обеим странам.

Восемьдесят тысяч русских под командой Кутузова остановились перед таким незначительным препятствием. До сих пор они были скорее зрителями, чем виновниками наших бед. Теперь мы больше не видели их: армия избавилась от пытки видеть их радость.

Во время этой войны, как всегда случается, характер Кутузова сослужил ему больше, чем его таланты. Пока нужно было обманывать и замедлять, его лукавство, леность и преклонный возраст, действуя сами по себе, играли ему на руку, — но не потом, когда надо было наступать, преследовать, нападать.

Под Смоленском Платов перешел на правую сторону большой дороги для соединения с Витгенштейном. Все военные действия перешли на эту сторону.