Виталий Сирота - Живое прошедшее

«Отфутболивание» бывшими партерами меня не особенно травмировало. Постепенно место, которое занимала работа, заполнилось другими интересами. Я вновь убедился, что жизнь мешает любым систематическим усилиям человека: близкие сердятся, что ты занят в определенные дни, друзья обижаются, что ты не можешь прийти на встречу. «Планы, как и всякое человеческое намерение, так часто встречают разные препятствия, что очень редко удается провести их до конца» (А. Шопенгауэр). В этом смысле, в стремлении осуществить свои планы, я продолжаю жить, как жил раньше.

Кооперативный период своей жизни я вспоминаю добром. Я понял, что такое отвечать за ошибки, нутром чувствовал ответственность своим рублем и имуществом.

Впервые я сам «рулил». И если мне что-то не удавалось, в этом был виноват только я – я не смог, а не меня «не допустили», потому что где-то наверху «есть мнение».

Я участвовал в становлении предпринимательства в 1990-х и 2000-х и испытал подъем, надежды и, вероятно, иллюзии, характерные для тех лет. Сейчас, когда те настроения ушли, я особо остро понимаю, как они приятны и нужны для взрослого человека. Надеюсь, что эти настроения вернутся в общество.

Я стремился вести бизнес по-человечески. Думаю, из-за этого я несколько проиграл в деньгах, но надеюсь, что хоть чуть-чуть способствовал становлению цивилизованной бизнес-среды в нашей стране.

И наконец, занявшись бизнесом, я вышел из научно-педагогического мира в круг людей других профессий и увидел, что здесь тоже есть бездари и таланты, воровство и честность, трусость и преданность. Двадцать лет я прожил в этом мире, который превратился для меня во «вторую родину». Мой мир стал шире, что пригодилось в моем сегодняшнем пенсионном состоянии, когда уверенность и оптимизм в большой степени создаются не внешними обстоятельствами, а накопленными внутренними ресурсами…

Около двадцати лет тому назад Егор обратил внимание на мой неважный вид и некоторую замедленность реакций. Скажем, играя в футбол, я видел и понимал все, что происходит на поле, но сделать нужное действие не успевал, притом что с силой и выносливостью все было в порядке. Все происходило как при замедленной съемке – в «рапиде», как говорят спортивные комментаторы. По настоянию Егора я сделал анализ крови, который показал наличие гепатита. Я начал лечиться у лучших петербургских врачей. Реакция несколько ускорилась, внешний вид стал получше, но печеночные показатели крови по-прежнему не радовали. Это означало, что разрушение печени продолжается. Процесс, как и положено в таких случаях, шел бессимптомно; чувствовал я себя очень неплохо, порой даже превосходно. Врачи покачивали головой, глядя на плохие результаты анализов, но тревоги не поднимали и продолжали выписывать мягкие щадящие лекарства, что-то вроде нетоксичных и поддерживающих печень гепатопротекторов. Впрочем, врач, у которого я наблюдался в последнее время, – в высшей степени опытный, внимательный и доброжелательный специалист, занимающий серьезный пост, – прописал мне уже специализированное лекарство от гепатита. Оно, как я сейчас понимаю, было разработано давно и стоило сравнительно недорого. Последнее, похоже, в глазах доктора было важным достоинством. Новый и более эффективный препарат-аналог, о котором я узнал совсем недавно, стоил в пять раз дороже. Его мне врач не прописывал, видимо считая слишком дорогим.

Раз в квартал я пунктуально проходил обследования, получал плохие результаты анализов крови и успокаивающие комментарии докторов. Их спокойствие передавалось и мне – ведь я хорошо себя чувствовал и регулярно наблюдался у лучших специалистов.

Немного встревожился я, когда на очередном обследовании с помощью нового прибора у меня выявили фиброз печени четвертой степени, что уже является предвестием цирроза. Но и тут я был успокоен: врач при мне вставил в некую формулу мои параметры и получил показатель, означавший, что моя печень в очень неплохом состоянии. Была ранняя весна 2013 года.

Тут вновь вмешался Егор. Он посоветовал мне пройти общее обследование в Израиле, «чек-ап», как это называется на Западе, что-то вроде нашей диспансеризации или профосмотра. Я, конечно, согласился. Во-первых, жизнь показала, что сын часто оказывается прав, а во-вторых, хотелось побывать в Израиле. Я обошел положенных врачей и везде получил отличные заключения. Замечу, что окулист отметил высокое качество операции, сделанной мне ранее на глазу. Я с удовольствием сказал ему, что ее провели в Петербурге, в одной из клиник сети «Микрохирургия глаза», созданной С. Н. Фёдоровым. До отъезда оставалось еще некоторое время, которое я с интересом проводил в новой для меня стране. И опять последовал совет сына: в оставшееся до отлета время зайти к гепатологу – этот врач не входил в стандартную программу обследования.

С сожалением я отвлекся от моря, пляжа и других туристических удовольствий. Ознакомившись с историей моего лечения, гепатолог, выходец из России, предположил, что плохие показатели анализов мог вызвать невыявленный и, соответственно, неподавленный в ходе предыдущего лечения подвид гепатита. Тут же сделанный анализ крови подтвердил его гипотезу.

Другой врач, также российского происхождения, провел УЗИ и сообщил, что печень находится в крайне скверном состоянии, но пока нормально работает, поэтому я так хорошо себя чувствую. Но период компенсации может продлиться недолго, и тогда меня ждут грустные последствия. До этого я делал УЗИ десятки раз, но впервые мое самодовольное спокойствие было нарушено в столь жесткой форме.

Мне было назначено лечение и рекомендовано проходить у них обследование каждые шесть месяцев. И уже осенью 2013 года был зафиксирован процесс, похожий на онкологический, и в связи с этим рекомендовано обследоваться чаще, уже раз в три месяца.

Вернувшись в Петербург, я пошел за советом к доброму знакомому, опытному и титулованному врачу, специалисту в смежной области медицины. Посмотрев медицинские документы и убедившись в моем отличном самочувствии, он разнес заключение израильских коллег в пух и прах. Надо лечить человека, а не болезнь, говорил мой знакомый, показатели приборов и анализов – это еще не все, надо всегда видеть самого больного и учитывать его самочувствие. Не исключил мой добрый советчик и того, что израильские врачи намеренно драматизируют картину и пугают меня, чтобы «развести на деньги».

Я помнил лица тех врачей, и мне не верилось в их корыстный умысел. И через положенные три месяца я все-таки повторил обследование, которое показало начало злокачественного процесса. Сразу прилетел сын. Начались консультации с врачами и выработка плана действий. Нам ясно и подробно разъяснили пути лечения. Учитывая крайнюю изношенность печени и многолетний гепатит, был рекомендован самый радикальный путь – пересадка донорского органа. Но окончательный выбор врачи, разумеется, оставили за нами. Стало ясно, что придется погрузиться в проблему обстоятельно. Получить и организовать информацию помог сын. Как он шутил, это дело оказалось сродни написанию докторской диссертации. У меня появились аккуратные папки с материалами о моей болезни и путях ее лечения.