Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

32-летнего профессора географии Владимира Николаевича Таганцева арестовали 31 мая. На допросе он признался, что принимал участие в борьбе с советской властью, так как, по его мнению, она должна была вот-вот рухнуть. Поэтому вместе со своими единомышленниками к этому готовился. Однако назвать имена соучастников «профессор географии» категорически отказался.

За Таганцева принялись хлопотать. Его отец, Николай Степанович Таганцев, видный российский юрист, академик, бывший сенатор и член Государственного совета, а также давний знакомый семьи Ульяновых в Симбирске, написал 16 июня личное письмо Ульянову-Ленину (в 1887 году именно Николай Таганцев помог матери Ленина, Марии Александровне Ульяновой, получить свидание в тюрьме с сыном Александром). Прочитав его послание, Владимир Ильич отправил в Петроград своё «доверенное лицо» – секретаря Малого Совнаркома и особоуполномоченного по важным делам при президиуме ВЧК Якова Агранова.

Что это был за человек?

Журналист Валентин Скорятин, с большим вниманием изучавший людей той далёкой уже эпохи, писал:

«Биографические сведения об Агранове крайне скупы, отрывочны, … и потому упомянем лишь о фактах, которые удалось собрать в доступных архивах».

Собрать Скорятину удалось не очень много.

По одним источникам Якова Агранова на самом деле звали Янкель-Шевель Шмаев, по другим – Янкель Шмаевич (или Шевелевич) Соренсон (Сорензон, Сорендзон, Сарандзон). Есть свидетельства, что во время работы в ВЧК он подписывался как Соломонович. Существуют сведения, что Янкель

Шмаев страдал эпилепсией, поэтому в 1914 году от несения военной службы был освобождён.

Яков Агранов был ровесником Маяковского, как и он, окончил всего четыре класса, правда, не гимназии, а городского (местечкового) училища в Могилёвской губернии (той, что была на территории современной Белоруссии). В 1912 году вступил в партию эсеров, а в 1915-ом перешёл к большевикам.

Посланный Лениным разобраться с «Петроградской боевой организацией» («ПБО»), Агранов, прибыв в город на Неве, сразу же вызвал на допрос Таганцева и от имени Коллегии ВЧК потребовал назвать имена сообщников. И вновь услышал категоричный отказ.

Как мы помним, глава Московского охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов уделял много времени беседам с арестованными революционерами. За чашкой чая он старался убедить их в бесперспективности антиправительственной деятельности, призывая не бунтовать, а охранять покой страны.

Яков Агранов к подобной «зубатовщине» относился резко отрицательно. У него были совсем другие методы следствия.

Яков Саулович приказал посадить Таганцева в «пробковую камеру ». Так называли тогда герметично закрывающееся и медленно нагревающееся тюремное помещение. У оказавшегося там человека начинала сочиться кровь изо всех пор тела.

Один из оставшихся на свободе соратников Владимира Таганцева, филолог Б.П.Сильверстон, потом написал (писателю Александру Валентиновичу Амфитеатрову), что профессор, попавший в руки петроградских чекистов («дьяволов в человеческом образе »), получил от них…

«… в тысячу раз больше всевозможных мучений, чем все остальные ».

Тем временем сорокалетний Александр Блок находился уже в критическом состоянии. Многие видные представители петроградской интеллигенции вновь обратились к вождям большевиков с просьбой разрешить поэту выехать за рубеж для лечения.

12 июля 1921 года на очередном заседании политбюро Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Молотов и Бухарин принялись решать « блоковский » вопрос:

«Слушали:

2. Ходатайство т.т. Луначарского и Горького об отпуске в Финляндию А.Блока.

Постановили:

2. Отклонить. Поручить Наркомпроду позаботиться об улучшении продовольственного положения Блока».

Услышав вердикт правителей страны, Горький сильно возмутился и заявил Каменеву решительный протест. С весьма резкими словами «буревестника революции» Каменев ознакомил остальных вождей.

Тем временем (21 июля) Агранов вновь допросил Таганцева, опять предложив назвать имена сообщников. И вновь услышал категорический отказ.

Измученного профессора вновь отправили в «пробковую камеру», в которой в ночь на 22 июля он попытался повеситься на скрученном полотенце. Но из этого ничего не получилось. И измученный Таганцев заговорил.

23 июля члены политбюро вернулись к решению «блоковского» вопроса:

«Опрошены по телефону т.т. Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Молотов.

Слушали:

5. Предложение т. Каменева – пересмотреть постановление п/б о разрешении на выезд за границу А.А.Блоку.

Постановили:

5. Разрешить выезд А.А.Блоку за границу».

Это «высочайшее» разрешение Бенгт Янгфельдт прокомментировал так:

«Супруге поэта, однако, разрешения на выезд не дали; политбюро было прекрасно осведомлено о том, что Блок слишком болен, чтобы путешествовать одному, но если он всё-таки поедет, хорошо бы оставить её в заложницах».

А 24 июля газета «Известия» оповестила читателей о раскрытии…

«… крупного заговора, подготовлявшего вооружённое восстание против Советской власти в Петрограде, Северной и Северо-Западной областях республики».

Газета «Последние новости», издававшаяся в Париже Павлом Милюковым, некоторое время спустя сообщила читателям такие подробности:

«28 июля между Аграновым и Таганцевым был подписан договор: представитель ВЧК, со своей стороны, обещал гласный суд и неприменение высшей меры наказания, а глава ПВО – выдать участников группы. 30 июля Агранов и Таганцев шесть часов ездили в автомобиле по городу, и Таганцев указывал адреса людей, причастных к организации. В ту же ночь было арестовано около 300 человек».

Всего по этому делу петроградская ЧК арестовала 833 человека.

3 августа был взят под стражу поэт Николай Гумилёв. Арестовали и Николая Лунина, входившего в октябре 1918 года (вместе с Осипом Бриком и Владимиром Маяковским) в редакционный совет газеты «Искусство коммуны».

В книге Галины Пржиборовской «Лариса Рейснер» сказано, что фотография Гумилёва в «Деле» Петроградской боевой организации « даёт повод предположить, что его избивали, как и Таганцева».

Обратим внимание и на фрагмент из книги Александра Михайлова, где говорится о том, что Гумилёв, сидя в тюрьме…

«… вёл дискуссии со следователем Якобсоном, который располагал к себе поэта образованностью и знанием его стихов».

Кто он – этот следователь?

Не родственник ли знакомому нам Роману Якобсону?

Не с его ли помощью Брики и Маяковский получали жилплощадь в Москве?