Адриен Бургонь - Мемуары наполеоновского гренадера

Спустя несколько месяцев её новый муж стал унтер-офицером Молодой Гвардии, и она уехала в полк вместе с ним, а с нами до своего отъезда она была в течение четырёх лет.

В России её постигла судьба всех маркитантов армии: она потеряла лошадей, повозки, деньги, меха, а также своего защитника. Ей же удалось вернуться на родину. Четыре с половиной месяца спустя, в битве при Лютцене, 2-го мая 1813 года, мы опять встретились. Её ранило в правую руку, когда она подавала пить больному солдату.

Позже я узнал, что Мари вернулась во Францию и принимала участие в событиях «Ста дней». Её взяли в плен во время битвы при Ватерлоо, но она являлась бельгийской подданной – вскоре её освободили. [89]

Я спросил у Мари, где её муж.

– Вы же прекрасно знаете, – ответила она, – что он убит под Красным. (Я в первый раз об этом услышал). Он был хорошим человеком, мне очень его не хватает.

Она погрустнела и опустила голову. Но через секунду она подняла её снова, а поскольку я все ещё смотрел на неё, она посмотрела на меня с улыбкой, но это была невесёлая улыбка. Я спросил её, о чем она сейчас думает.

– О еде, конечно, не трудно догадаться. Раньше у меня был друг, который приносил еду. Теперь я ем, если кто-нибудь делится со мной, или когда мне удаётся что-нибудь найти. А это случается очень редко. А вот пить надо обязательно.

С этими словами она взяла горсть снега и поднесла ко рту. Потом она с трудом поднялась, собираясь идти. Она подала мне руку и сказала: «Прощайте». Я видел, как она измучена от усталости и нужды – она шла, опираясь на палку. Матушка Гато последовала за ней, в своей овчинной шапке, ругаясь и ворча сквозь зубы. Я думаю, что она все ещё вспоминала свой разговор со старым егерем.

В тот момент нас было, наверное, около сорока человек, но люди прибывали непрерывно. Я встретил Амбло, одного из наших сержантов. Он спросил, что я тут делаю. Я ответил, что решил отдохнуть немного, а учитывая, что скоро ночь, решил, что лучше продолжу свой путь завтра.

Амбло заявил, что погода хорошая, а значит, для меня было бы лучше всего идти через лес. По ту сторону леса, говорил он, можно найти дом и переночевать в нем. А вот на следующий день мы могли бы пойти в Вирбаллен, [90]небольшой городок, в трёх или четырёх лье оттуда. Там мы встретимся с нашими товарищами и приобретём все, в чем мы нуждаемся. Он говорил так убедительно, что я взял ружье, ранец и отправился вместе с ним. По дороге Амбло сказал мне, что, хотя мы и в Померанской Пруссии, он не так глуп, чтобы идти одному или отставать, поскольку несколько тысяч казаков уже перешли Неман на льду.

Затем он рассказал, что покинул Ковно накануне вместе со многими другими без всяких неприятностей, так как маршал Ней все ещё сдерживал атаки русских с арьергардом, состоящим в основном из немецких солдат и нескольких французов. Немцы, входящие в состав ковенского гарнизона, были в прекрасной форме и ни в чем не нуждались, однако они оказались негодными солдатами, и если б среди них не было французов, они бы наверняка бросили оружие и разбежались.

– Я хочу рассказать вам, – продолжал он, – о том, что случилось со мной вчера – и вы сами сможете судить, насколько я прав в своём желании покинуть эту проклятую страну как можно быстрей и при первой же возможности:

После перехода через Неман мы прошли около четверти лье. Вдруг, впереди показался отряд, состоявший, примерно, из двух тысяч конных казаков и крестьян. Мы остановились, чтобы решить, что делать, а заодно подождать отставших. Нас окружило около четырёхсот хорошо вооружённых людей. Мы построились в колонну таким образом, чтобы в случае необходимости быстро перестроиться в каре. Среди нас были офицеры, и они приняли на себя командование. Двадцать два польских солдата встали в строй. Около пятидесяти человек, лучше всех владеющих оружием, заняли позиции стрелков спереди и на флангах.

Мы пошли прямо на конницу, которая при приближении стрелков разделилась на две части и ушла вправо и влево от дороги. Наша колонна снова остановилась, чтобы подождать отставших. До нас дошли немногие, похоже, часть казаков зашла к нам в тыл, и отрезала их от нас.

Солдат по имени Буксин, [91]который в музыкантской команде играл на большом барабане, отстал, и изо всех сил старался догнать колонну вместе со своим (просто удивительно!) барабаном, все ещё висящим у него за спиной, и с мешком пятифранковых монет в руках. Весь этот груз очень мешал ему бежать. Казаки напали на него в пятидесяти шагах слева и позади колонны. Его ударили пикой между лопаток, Буксин упал в снег, барабан перелетел через его голову. Двое казаков мгновенно соскочили с коней, чтобы взять его в плен, но тут подоспели польский офицер и ещё трое солдат. Одного казака вместе с лошадью взяли в плен, а барабанщика освободили от его инструмента, который так и остался в поле. Буксин отделался лишь ударом пики, а заодно расстался с половиной своих денег, раздав их своим спасителям. А потом колонна двинулась вперёд с криками: «Да здравствует Император!» С казаком и его лошадью в самой её середине.

Едва Амбло закончил свой рассказ, я остановился из-за приступа сильной боли. Он тоже снизил скорость и пошёл медленней, чтобы я мог его догнать. Я снова сдвинулся с места, но в толпе мне было трудно идти. Только я решил выйти на дорогу, как внезапно раздались крики: «Казаки! Казаки!» Мне показалось, что это ложная тревога, но тут увидел, как несколько вооружённых ружьями офицеров остановились и, молодцевато гарцуя на своих конях, кричали: «Ничего! Пусть эти собаки подойдут ближе!» [92]Я оглянулся – казаки были так близко, что одна из лошадей почти касалась меня. Впереди ехали трое, остальные чуть отставали.

Мне едва хватило времени, чтобы юркнуть в лес, где, как я надеялся, я окажусь в безопасности, но трое казаков тоже въехали в лес почти одновременно со мной, так как, к сожалению, в том месте лес был не очень густой. Я попытался пройти дальше, но мне не везло – мои преследователи не отставали. Представьте себе моё положение! Я хотел остановиться и передохнуть, но этого нельзя было делать – двое из троих казаков находились всего в нескольких шагах от меня. К счастью, дальше лес стал ещё гуще – расстояние между деревьями уменьшилось. Казаки становились, а я пошёл дальше, не снижая скорости и, зацепившись за скрытую под снегом ветку, с размаху упал во весь рост, почти утонув в толстом слое снега. Я попробовал встать, но вдруг почувствовал, что мою ногу что-то держит. Со страху я предположил, что это один из моих казаков, но оказалось – это всего лишь ветка. Я собрался с силами, встал и оглянулся. Казаки все ещё стояли на месте, а двое из них искали, где можно было бы провести лошадей. А я поплёлся дальше.