Майк О'Махоуни - Сергей Эйзенштейн

Сергей Эйзенштейн позирует на царском троне в Зимнем дворце

В позднем советском и постсоветском кинематографе место Эйзенштейна потеснила фигура Андрея Тарковского. Его эстетика длинного плана, замедленного темпа и относительного бездействия стала практически полной противоположностью динамическому монтажу Эйзенштейна. Некоторые исследователи, тем не менее, предполагают, что Тарковский обязан Эйзенштейну в той же степени, в какой он отходит от него, и его видение – это своеобразная дань своему предшественнику [248]. По словам Виды Джонсон: «Несмотря на отрицание и критику фильмов Эйзенштейна, невозможно представить себе “Андрея Рублева” Тарковского без “Ивана Грозного”» [249]. Недавний и широко известный фильм Александра Сокурова «Русский ковчег» (2002) тоже можно рассматривать как реверанс в сторону легендарного статуса Эйзенштейна. Решение Сокурова целиком снять фильм в Зимнем дворце неизбежно наводит на ассоциации с «Октябрем», а почтительное отношение к дореволюционной истории подталкивает зрителя к мысли о том, что «Русский ковчег» – это осознанный ремейк или даже переработка классики Эйзенштейна для условий постсоветского времени. Кроме того, фильм целиком снят одним дублем без единой склейки, что тоже, несомненно, нужно счесть ответом на акцент, который Эйзенштейн делал на монтаж. Словом, наследие Эйзенштейна наложило отпечаток не только на работы его соотечественников, но и на весь мировой кинематограф, что останется, вне всяких сомнений, столь же ощутимо и в будущем.

Широко известны упоминания имени Эйзенштейна в знаковой повести «Один день Ивана Денисовича», опубликованной в 1962 году русским писателем-диссидентом Александром Солженицыным. Одно из них звучит в диалоге двух заключенных, куда Солженицын провокационно включил спор об «Иване Грозном». Один из них утверждает, что Эйзенштейн – великий творец и работы его выходят за рамки времени и места. «Объективность требует признать, – говорит он, – что Эйзенштейн гениален». Второй заключенный возмущенно отвечает, что Эйзенштейн подсовывал зрителю «перец и мак вместо хлеба насущного». «Так не говорите, что гений! – продолжает он. – Скажите, что подхалим, заказ собачий выполнял. Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов!» [250]. Солженицын высказал два взгляда на Эйзенштейна – тезу и антитезу, но если учесть контекст послесталинской оттепели начала 1960-х, автор явно склоняется на сторону второго героя. Теперь, в постсоветскую эпоху, когда роль сталинистской культуры была капитальным образом пересмотрена, вернее всего творчество Эйзенштейна характеризует синтез двух мнений. Эйзенштейн действительно служил сталинскому режиму и, несмотря на неудачи, был за это награжден рядом премий. Нельзя, тем не менее, видеть в его работах исключительно орудие пропаганды или, наоборот, лишь слабую попытку сопротивления. Было в них и то, и то, а иногда – одновременно. И именно тонкость, многослойность и разнообразие способов, которыми он пользовался на этом непростом пути, служат залогом неувядающей выразительности работ Эйзенштейна.

Данный проект получил щедрую поддержку исследовательского гранта Бристольского университета, и я бы хотел поблагодарить моих коллег из Бристоля за поддержку. В частности, я признателен Биргит Боймерс за ее щедрую, как и всегда, помощь и поддержку. Также выражаю благодарность моим аспирантам за их идеи касательно творчества Эйзенштейна и за то, что они помогли сформировать – и переформировать – мои собственные взгляды на него.

Любой современный исследователь раннего советского кинематографа и Эйзенштейна в частности очень многим обязан своим предшественникам. Достижения таких исследователей, как Йон Барна, Джей Лейда, Герберт Маршалл, Айвор Монтегю, Владимир Нижний и Мари Ситон облегчили и упорядочили мой труд по изучению Эйзенштейна, тогда как более недавние высказывания Жака Омона, Рональда Берджена, Дэвида Бордвелла, Оксаны Булгаковой, Иена Кристи, Джеймса Гудвина, Хокана Лёвгрена, Энн Несбит, Джоан Ньюбергер, Кристин Томпсон и Юрия Цивьяна – помимо прочих – предложили удивительный свежий взгляд на огромное кинематографическое и литературное наследие Эйзенштейна. Отдельного упоминания заслуживают два имени, практически ставшие синонимами эйзенштейноведения. Помимо проницательного и крайне познавательного анализа фильмов, заслуга Ричарда Тейлора – в монументальном труде по переводу письменных сочинений Эйзенштейна для англоговорящей аудитории, который поспособствует пониманию важности фигуры советского режиссера среди будущих поколений. Наум Клейман уже полвека удерживает позицию главного исследователя и хранителя наследия Эйзенштейна в советском, постсоветском и западном мире.

Наконец, я хочу выразить огромную благодарность моей жене, Клер, чьи страсть к кинематографу и познания о нем – старом и новом, немом и звуковом, национальном и мировом, художественном и документальном – в значительной степени превосходят мои собственные. Я могу с уверенностью сказать, что без ее мудрости, проницательности и, в особенности, ежедневной готовности выслушивать мои неоформленные мысли об Эйзенштейне, в будние и выходные дни и даже во время прогулок с собакой, этой книги бы не было.

Эйзенштейн С.М. Избранные произведения: в 3 тт. М.: Искусство, 1967.

–, Монтаж аттракционов // Избранные произведения: в 6 тт. М.: Искусство, 1964.

–, Мемуары: в 2 тт. / сост. и коммент. Н.И. Клеймана, подгот. текста В.П. Коршунова и Н.И. Клейман, ред. В.В. Забродин. М.: Редакция газеты «Труд», Музей кино, 1997.

Aumont, Jacques, Montage Eisenstein (Bloomington, IN, 1987)

Barna, Yon, Eisenstein: The Growth of a Cinematic Genius (London, 1973)

Beumers, Birgit, ed., The Cinema of Russia and the Former Soviet Union (London, 2007)

Bergan, Ronald, Sergei Eisenstein: A Life in Conflict (London, 1997)

Bordwell, David, The Cinema of Eisenstein (London, 2005)

Bulgakowa, Oksana, Sergei Eisenstein: A Biography (Berlin and San Francisco, CA, 1998)

Christie, Ian, and David Elliott, Eisenstein at Ninety (Oxford, 1988)

–, and John Gillett, eds, Futurism, Formalism, FEKS: ‘Eccentrism’ and Soviet Cinema 1918–36 (London, 1978)

–, and Richard Taylor, eds, Inside the Film Factory (London, 1991)

–, eds, Eisenstein Rediscovered (London, 1993)

Geduld, Harry M., and Ronald Gottesman, eds, Sergei Eisenstein and Upton Sinclair: The Making and Unmaking of Que Viva Mexico! (Bloomington, IN, and London, 1970)

Goodwin, James, Eisenstein, Cinema and History (Urbana and Chicago, 1993)

Hakan, Lövgren, Eisenstein’s Labyrinth: Aspects of a Cinematic Synthesis of the Arts (Stockholm, 1996)

Karetnikova, Inga, and Leon Steinmetz, Mexico According to Eisenstein (New Mexico, 1991)

Kenez, Peter, Cinema and Soviet Society: From the Revolution to the Death of Stalin (London, 2001)

Kleberg, Lars, and Hakan Lövgren, Eisenstein Revisited (Stockholm, 1987)

LaValley, Al, and Barry P. Scherr, eds, Eisenstein at 100: A Reconsideration (New Brunswick, NJ, and London, 2001)