Галина Мосияш - Встреча навсегда

На проводы собрались почти все учителя, знакомые. Все желали нам счастья, успехов, хорошо и долго жить в «яблочном» городе.

Вот он, мой незабываемый город, не похожий ни на какой другой!..

То же сияние дальних горных вершин, тот же наполненный яблочным запахом воздух, несмолкаемое журчание двух горных речек, пересекающих город, и арыков, текущих вдоль каждой улицы, так хорошо освежающих все вокруг!

И те же вдоль всех улиц стройные ряды пирамидальных тополей–великанов, с верхушками, уходящими высоко в небо, заботливо прикрывающими город от горячих лучей солнца.

Остановились мы сразу у Сережиной тети Стеши. Она жила недалеко от вокзала и от центра. И она же подсказала нам, что рядом продают небольшой дом — срочно и недорого. Мы купили его, хотя он мне не очень нравился (после нашего нового). В доме были две комнаты и просторная кухня, но расположены одна за другой, анфиладой. Зато были здесь сад и огород, причем, со всеми оставленными фруктами и овощами. Плодовые деревья стояли большей частью вокруг огорода — яблони, сливы, вишни. На грядках густо висели спелые помидоры, сладкие перцы, у изгороди зрели грозди лилового винограда… Детям надо было уже собираться в школу.

Школа оказалась всего в двух кварталах от дома, правда, не маленьких. Сначала сходил Сергей, познакомился с директором, учителями. А в первый день нового учебного года пошли все вместе.

Сергей уже побывал и в других школах с целью найти несколько часов географии. Но требовались учителя только по русскому языку и математике.

Наконец вспомнили про радио, так как и у мужа, и у меня в Новосибирске проходили в эфире стихи и рассказы. Сережа отправился туда.

А у меня была срочная работа — капитально отредактировать (вернее, сделать) Сережину первую небольшую повесть о его детстве, которую он начал еще в совхозе. (И перед отъездом уже сдал заявку в Новосибирское издательство, хотя ничего еще написано не было.)

Рассказывал–то он очень хорошо, и я предложила ему попробовать описать это так же, как он излагал устно. Но… и рассказывал интересно, и стихи детские писал сравнительно легко, а с прозой — ну никак не получалось, и все тут.

«Хоть ты убей — не могу!» — хлопал он себя по лбу. Не мог литературно изложить рассказ на бумаге. «Когда рассказываешь — хоть как «заворачивай» без всяких правил, лишь бы смешно было!.. — восклицал он. — А тут совсем другое…»

Все же что–то написал, скорее — фабулу или пространный сюжет. И как ни странно, совсем не интересно (в отличие от его устных рассказов).

И я от руки переписывала и «оформляла» этот сюжет, вспоминая как можно точнее все его выражения, слова — что он особенно выделял. Тщательно подбирала все его мальчишеские словечки. Вспоминала свое детство, особенно разговоры мальчишек, их своеобразный, оригинальный тон, язык. (У меня очень хорошая память — даже и теперь. Сережа всегда с завистью говорил: «У тебя не память, а компьютер…» — когда мы что–то вспоминали.)

Первое время мы все–таки очень тосковали по своей Сибири, Сосновке, по своему родному дому. В особенности скучали дети — новых друзей у них пока не было. И у нас тоже. По вечерам, чтобы поднять всем настроение, Сережа снова вспоминал что–нибудь интересное из своего детства.

Мне как раз нужны были вот такие дополнительные детали и новые подробности. Я даже просила вновь что–нибудь повторить. Больше всего — разные мальчишеские споры и ссоры. И тут же записывала, чтобы потом вставить в повесть. Каждый вечер я читала ему что написала, и он иногда делал устные поправки или вносил что–то новое. И был очень доволен. Перепечатывал готовое всегда он (у нас была «Эрика», а я печатала очень медленно, да и некогда было этим заниматься).

Из Радиокомитета Сережа вернулся в приподнятом настроении, сразу с заказом. Познакомился там со всеми в двух редакциях — в детской и взрослой. В детской редакции показал свои книжечки со стихами, из которых сделали хорошую подборку. Потом сказал, что у жены тоже есть рассказы для детей. Просили принести все, так как в редакции, как сказали, похвалиться было нечем.

На другой же день Сережа унес несколько моих рассказов, в том числе один юношеский. Его взяли во взрослой редакции. (И все, что они забрали, в течение двух месяцев прошло по республиканскому радио.)

Дня через два–три просили меня зайти. Пришла не откладывая. Тоже со всеми познакомилась, и мне заказали написать очерк к 250-летнему юбилею со дня рождения М. В. Ломоносова. Это нужно было к середине ноября. А шла уже первая неделя октября. Времени оставалось не так много.

Сережа был еще свободен, и я послала его в библиотеку, чтобы он нашел мне нужную литературу о Ломоносове. Принес две–три книжечки, и я сразу принялась за чтение.

Через некоторое время Сергею где–то сказали, что в издательстве «Кайнар» есть вакантное место редактора. Но издательство не художественной литературы, а сельскохозяйственного направления. Нашел это издательство — редактор, действительно, был нужен. Домой вернулся взволнованный:

— Галя, но я же не смогу! Хотя дал согласие… Сама знаешь, какой я редактор?!.

— Ничего, не паникуй раньше времени. Главное, будь спокойнее. Первые дни, что не сможешь отредактировать, неси домой. Понимаешь?.. А если будут возражать, надо прямо сказать, что редакторской практики у тебя пока нет и ты хочешь поработать над рукописью еще дома. Думаю, что возражать никто не станет. Тем более что народ здесь хороший.

Сережа немного приободрился. На следующее утро пошел, и был принят на должность младшего редактора. В этом издательстве печатались в основном работы казахских ученых, сотрудников Института животноводства (овцеводства), часто с недоброкачественными переводами с казахского на русский. Иногда прямо смехотворными, особенно когда рукописи были на такие щепетильные темы, как «Для чего курдючной овце толстый хвост…», или — «Жизнь гельминтов в кишечнике».

Сергей придет с такой рукописью домой, читает мне и хохочет до слез. Понятно, что все ляпсусы происходили из–за переводов и перепечатки, так как темы были сугубо по специализации и далеко не из приятных.

И зря мы боялись брать рукопись домой — там это вовсе не возбранялось. Брали многие, больше мужчины. Зато уходили с работы пораньше и приходили утром позже. Потому что выдержать «от и до» это чтиво было под силу только женщинам.

А я оказалась в сложном положении. Висела на мне отложенная рукопись повести. Пришлось срочно переключаться на очерк. Притом, это первый заказ, и надо было сделать так, чтобы не обмануть, не разочаровать редакцию, которая надеялась и ждала материал к нужной дате. Но отнимал немало времени Сергей с рукописями, и я должна была ему помочь, иначе он мог потерять работу.