Галина Мосияш - Встреча навсегда

Вот так мы снова попали в Гомель, прожив в Москве два года. (Хотя после трех столиц — Алма — Аты, Кишинева и Москвы, Гомель нас не очень устраивал.) У нас уже не было прежних знакомых, мы оба были на пенсии, без работы. Но постепенно стали находить новых друзей, познакомились с библиотекой им. Герцена, где регулярно проходили литературные среды, куда нас часто приглашали. Дочке помогали растить девочек. Внучки закончили школу, затем институт, университет, помогли с квартирой. Но связь с Москвой поддерживали. Из издательств «Армада», «Астрель», «Вече» стали поступать предложения прислать рукописи на исторические темы для их рубрик («Великие полководцы», «Романовы», «Рюриковичи»). И мы с Сергеем взялись за романы, две книги были уже изданы в Москве.

И пока мы жили в Гомеле, пока не заболел Сережа, мы написали 7–8 романов. Всего написано нами 10 романов. Тихая, без всяких поездок и развлечений жизнь тоже пошла нам на пользу, благо годы уже подходили к восьмому десятку.

И еще надо сказать — Сережа все–таки очень переживал, что у нас вот так получилось с романами — издавались с одним автором. Особенно к концу жизни, часто сам говорил мне об этом. И когда мы закончили 4‑й или 5‑й роман (кажется «Ханский ярлык»), он предложил: «Галя, я хочу с этого романа ставить на обложке двух авторов, — чтобы мы в конце концов были вместе.» Я возмутилась: «Столько книг вышло с одним автором и вдруг — два. Что могут подумать читатели? — «Прилепил имя жены?..» Нет, ничего не нужно теперь. В Союз меня Москва приняла и с моими детскими повестями».

Но Сережа на каждом романе от руки (или от печати) оставлял мне автографы–посвящения. И эти оставленные слова, написанные его рукой и сердцем, для меня теперь — самые дорогие.

Последние дни болезни Сережа все время говорил со мной, что–то наказывал. Он предчувствовал какое–то приближение, у него появилась тоска. Особенно по вечерам, когда мы сидели с ним на диване, вспоминая о многом. Он тихо говорил: «Как не хочется мне уходить одному без тебя.» У него уже было написано четверостишье, и он часто напоминал, чтобы две последние строчки я сделала эпитафией на его памятнике:

Не потому мне грустно, что умру,

А потому, что я с тобой расстанусь.

Не вставал Сережа последние три дня. До самого конца был в сознании. Сам попросил, чтобы я пригласила священника, вызвала из Саратова сына.

И на другой день — 19 октября 2007 года тихо, спокойно скончался.

Осталась горькая разлука навсегда. Я постаралась исполнить его последнюю просьбу — написать все как было.

Тяжелая болезнь помешала Сергею Павловичу, моему отцу, продолжить начатые воспоминания. Писала их одна мама — Галина Федоровна. Писала, как святое откровение, как ее просил муж.

И вот я подумал, ведь от отца осталось немало письменных материалов — небольших статей, писем–набросков для устных выступлений на встречах с читателями, на своих юбилеях и презентациях книг, проходивших большей частью в Гомельской центральной городской библиотеке им. Герцена. Организатором и душой этих литературных встреч была директор библиотеки Власова Татьяна Савельевна (я был знаком с ней еще при жизни отца). Вела эти литературные вечера Н. В. Малашенко.

С наиболее интересных документов я решил снять копии — они могут сказать о жизни моих родителей больше, чем я сам.

Помогала мне в этом другая городская библиотека № 11, где директор Уварова Антонина Васильевна, очень отзывчивый человек, приняла в этом самое непосредственное участие.

Выбрали небольшую по объему и очень полную по содержанию статью отца к своему 75-летнему юбилею. Она наиболее ярко и откровенно отражает начало совместного литературного творчества моих родителей.

Эту речь, эти слова отец произносил, как уточнила мама, не только на юбилее, но и раньше, когда они не раз выступали вместе, и позднее, на других вечерах с читателями. Даю эту статью полностью:

«— Как, с чего начал я писать? Что послужило стимулом к литературному творчеству? И так далее. Эти вопросы задают постоянно.

Если сказать по–честному, то стать писателем мне помогла жена Мосияш Галина Федоровна (сама талантливый литератор и удивительной доброты человек). Всю нашу совместную жизнь — а это уже на шестой десяток — она была и есть неизменным и самым строгим редактором, часто и соавтором. Вот, в конце концов, что–то и получилось!..

Хоть в молодости я об этом и не думал. А если и думал о каком–то для себя творчестве, то только как об артисте кино или театра. Мечтал о ВГИКе. И беспрестанно играл в художественной самодеятельности, сначала в школе. Даже ездил во время Отечественной войны с бригадой местных артистов — выступали перед ранеными в госпиталях, перед рабочими и колхозниками, на полевых станах. Потом эта художественная самодеятельность продолжилась и в армии. Благодаря которой я каждый год получал от командования отпуск на Родину, в Сибирь. Кстати, в один из таких отпусков я и познакомился с красивой и серьезной девушкой–сибирячкой, которая и стала навсегда моей женой.

А после демобилизации из армии пришлось идти работать на завод. Была уже семья и первый ребенок. После работы — вечерняя школа. Жена настояла, чтобы я, не откладывая, заканчивал десятый класс (так как ушел добровольцем после девятого) и сразу поступил в институт на заочное отделение. Потом она много мне помогала и в подготовке контрольных работ, рефератов и экзаменов. Так что через пять лет благополучно закончил Новосибирский педагогический институт. Свое первое стихотворение, которое тут же пошло в детский журнал, я написал для своего маленького сынишки, работая уже в школе учителем.

Со стихами мне как–то сразу повезло, потому что в армии довольно часто писал в газету патриотические стишки. Тогда на этом все были помешаны. Да кто в молодости не писал стихов?!

А с прозой у меня долго не клеилось, проза никак мне не давалась. С детскими стихами вышло уже 9 книжечек (правда, маленьких, иногда в одно стихотворение), когда я взялся за первую повестушку из своего детства — «Друзья из Синеозерки». Писалось трудно. Напишу две–три странички — обязательно читаю жене (мои «калякалы» было не разобрать). И тут начинается: «Этот абзац надо переделать. Такое предложение не годится. Вот здесь лучше заменить и сделать вот так.»

И это было со всеми книгами, пока не приобретут литературный и божеский вид. Постепенно пришли к историческим романам (тоже по инициативе жены), с которыми было еще больше совместной работы».

Чтобы ксерокопии не шли подряд, хочу сделать небольшую перебивку — рассказать кратко некоторые эпизоды из жизни нашей семьи, запомнившиеся в детстве наиболее отчетливо. Взаимоотношения родителей я стал понимать по- настоящему лет с 11–12, когда мы переехали в Алма — Ату. С того времени они вспоминаются мне больше пишущими. Мама обычно сидела за столом. Видимо, ей тогда приходилось много писать, потому что работала сразу в двух местах: на радио и в газете. И одновременно помогала папе писать его первую повесть о детстве — «Друзья из Синеозерки».