Степан Выскубов - В эфире Северок

Каратели часто нападали на партизанские заставы. Поэтому приходилось менять места стоянок. А при частой смене стоянок нам особенно доставалось. Данных о противнике добывалось много, и все важные, нужные фронту. Их надо было немедленно передавать. А мы - в походе. На ходу ведь не передашь!

Потом у всех партизан привал, а нам не до отдыха - надо выходить в эфир. Не скрою, ноги и руки от усталости ныли, но мы не подавали виду: работали. Бывало и так. Назначим время сеанса, а выйти в эфир не можем: враг наседает - не до связи.

Надо отдать должное операторам штаба фронта - они всегда были внимательны и отзывчивы. Мы их не знали, даже не представляли, кто находится на другом конце невидимого провода: девушка или парень. Мы только потом, когда освободили Крым, узнали их имена.

Как только оператор появлялся в эфире, мы тотчас узнавали его по почерку передачи, по характеру его работы на ключе. Мне кажется, что он меня тоже узнавал, чувствовал мое настроение, даже обстановку, в какой я находился в тот момент. Никакой нервозности в нашей совместной деятельности не было. Все всегда проходило спокойно, уверенно.

Особенно мне приятно работалось с оператором номер один. Он умел принимать радиограммы даже тогда, когда батареи нашего "Северка" едва-едва дышали. А как умел передавать! Быстро, четко. Каждая цифра, казалось, была отлита из металла. В каких бы условиях мы ни трудились, он делал все, чтобы нам было полегче. Закончишь иногда с ним связь и чувствуешь, как на душе у тебя стало светло и радостно.

* * *

Наш лагерь разместился у подножия горы Средней. Там не было ни одного шалаша - партизаны жили в землянках. И у нас с Николаем была землянка, похожая на волчью нору. Правда, просторная. Мы в ней только лежали. А если сидели, то вопросительным знаком.

Как-то утром достал я из вещевого мешка бритвенный прибор, намылился. И только пристроился у сваленного дерева, в низине вдруг хлестнули автоматные очереди.

Партизаны выскочили из землянок, бросились на вершину горы. Я метнулся в свою нору, схватил рацию, автомат, вещмешок и выбежал наружу.

Григорян уже смотал антенну и стоял за деревом, вставляя диск в автомат и зорко поглядывая в овраг, откуда доносилась стрельба. Увидел он мою намыленную физиономию и рассмеялся.

Стрельба усиливалась, пули свистели буквально над нами: каратели, очевидно, нас еще не заметили, просто стреляли вслепую в нашу сторону.

Все явственней доносились команды немецкого офицера. Мы с Николаем залегли за деревьями и приготовились к бою. Вот внизу, на склоне горы, замелькали смутные, фигуры.

- Немцы! - крикнул мне Григорян.

В нашу сторону бежало несколько фашистов, стреляя на ходу. Я прицелился в первого из них и выпустил короткую очередь. Гитлеровец упал плашмя, широко раскинув руки. Григорян тоже сразил фашиста.

Враги залегли, стреляя из укрытий. Потом перебежками, от дерева к дереву, начали нас обходить.

Неожиданно появился майор Селихов в сопровождении трех бойцов и с ходу набросился на нас за то, что мы не поднялись на вершину горы, где находился штаб.

Молча потащились за ним вслед. Николай, правда, ответил ему, что, дескать, вы сами драпанули, а нас ругаете... Селихов на него так посмотрел, что Григорян тут же замолчал.

Пока мы поднимались на гору, стрельба утихла.

На высотку прибыл подполковник Городовиков. Высокий, широкоплечий, богатырского сложения, лет тридцати пяти. Пушистые черные усы, орлиный взгляд чуть прищуренных раскосых глаз. Кожаное пальто, перетянуто ремнями, шашка в ножнах, на широкой груди бинокль и трофейный немецкий автомат, с правой стороны в деревянной кобуре маузер. Городовиков подошел к Селихову, поздоровался и доложил:

- Товарищ начальник района, противник частично уничтожен, есть пленные, остальные бежали.

- Хорошо, молодцы! Отряд потерь не имеет? - спросил Селихов.

- Не имеет. Один ранен в ногу, - уточнил Городовиков.

8

Лес одевался в весенний наряд. Южные склоны гор покрылись буйной щетинкой зелени. День заметно прибавился, и солнце, припекая, поднималось все выше и выше.

В связи с тем что противнику стало известно местонахождение партизанского лагеря, Мокроусов приказал Селихову со всеми отрядами района передислоцироваться.

После тяжелого полуторасуточного перехода мы оказались в Зуйских лесах, на высоте 1025. Сюда перешли отряды Куракова и Городовикова, а также Ичкинский и Колайский. Зуйский же находился на прежнем месте - за речушкой Бурульча, у подножия Безымянной высоты.

Во второй половине дня пришли из Зуйского отряда ребята нашего парашютно-десантного батальона: Анатолий Шишкин, Ураим Юлдашев, Александр Иванов, Виктор Балашенко, Василий Федотов, Башир Катадзе. Встретились мы с большой радостью. Особенно сильно жал меня в своих объятиях на редкость крепко сбитый, коренастый Юлдашев.

- Мал-мал изменился! Только похудел на партизанских харчах, приговаривал Ураим, разглядывая меня. На его широкоскулом лице расплывалась улыбка, карие глаза блестели.

Под шатром толстого могучего дуба лежали наши вещевые мешки, радиостанция с питанием, автоматы. От высокой сосны к дубу спадала антенна, а с другой стороны - противовес. Шишкин увидел все это, предложил:

- Ребята, давайте соорудим им жилье, а?

- И верно. Аида!

И тут же все принялись за дело. Пока размечали, планировали, Федотов с Балашенко принесли ломы, лопаты, топор. Работа закипела. Одни копали землянку, другие рубили сухостойные деревья на перекладины, третьи сгребали прошлогоднюю сухую листву для крыши.

Через час-другой землянка была готова, сделанная на славу: крепкая, добротная.

* * *

Наша высота 1025 - подковообразная. Для обороны лучшей не сыскать! Две стороны ее - отвесные каменистые скалы. Взобраться можно туда только с северной стороны, а с южной - с трудом. Сама вершина имеет два выступа, образующие как бы седло. Многие партизаны так и звали это место - Седлом.

На высоте разместились три партизанских отряда и штаб района с комендантским взводом. Кругом шалаши, шалаши... Много шалашей!

В вечернем сеансе связи мы передали, что противник сосредоточивает крупные силы в районах Старого Крыма, Коктебеля и других населенных пунктах. А когда вели эту передачу, почти над нами, в сторону Керчи, пролетело 26 "юнкерсов". Николай и это передал на Большую землю.

Штаб фронта уже второй раз просил Селихова отыскать и сообщить, где находятся секретные немецкие аэродромы. С этой целью неделю назад были посланы разведчики, но результатов пока мы не имели.

Дополнительный сеанс связи проводил я. Григорян отдыхал - занимался хозяйственными делами: заготавливал дрова, воду.

Вдруг на входе приоткрылся полог, и в землянку вошла разведчица Нина Залесская: Селихов разрешал ей ходить к нам.