Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Нет, я совсем не за то, чтобы вернуть туда писателей. Они этого не заслуживают.

Пускай там играют в рулетку олигархи.

Хотя я лично сомневаюсь. что они вообще этим занимаются.

Тогда кто?

(Я, кстати, частенько задумываюсь о том – кто эти люди, для которых понастроены роскошные казино?

Ведь если не было бы спроса, не было бы и предложения.

Судя по всему, люди тратят огромные деньги на игру.

Кто они – эти люди? В моем окружении их нет, не считая моего близкого родственника, у которого был в жизни период увлечения казино. Едва унес ноги.)

Я всегда боялся сумасшедших женщин. То есть не в прямом, клиническом смысле, а склонных к истерикам, «безумной любви» или каким-то странностям. В то же время меня привлекали женщины закрытые, интровертки, от которых непросто было добиться ласки и нежности.

Мои первые две жены были именно такими. А последняя оказалась экстравертом, и мне с нею вполне прекрасно, ибо «первая жена от Бога, вторая от черта, а третья от самого себя». Себя же я считаю экстравертом (с оговорками).

Помню, был случай, когда на меня обратила внимание очень красивая женщина. Она была художница. То есть она так себя называла. Это было в пору, когда я активно занимался этим вопросом – знакомством и соблазнением. И эта женщина пригласила меня в гости. Какая-то легкая странность в ее поведении была заметна, но мало ли что бывает. Я пошел к ней.

Она жила с отцом. По виду это был старый пират. Стены двухкомнатной квартирки были покрашены черным, с потолка свисали веревки, цепочки, какие-то лохматые драпировки. То есть это была такая пещера. Мы уселись пить чай со старым пиратом, и тут я увидел, что моя знакомая безумна. А я не знаю, как с себя вести с безумными людьми. Я с умными-то едва справляюсь. И я едва унес оттуда ноги.

Она еще несколько раз звонила, все настойчивее зазывая к себе и предлагая встретиться. Но я малодушно отказывался и как-то освободился от нее. С ужасом представлял себе, что могло случиться, если бы я ее, скажем, поцеловал хотя бы раз. Проглотила бы, это точно.

Пианистка мне понравилась поначалу изломанностью и сексуальной тайной. Я говорю о героине. И я с интересом наблюдал, как нормальный молодой мужчина справится с нею. Мне хотелось, чтобы он помог ей стать тоже нормальной женщиной. Но когда выяснилось, что это не легкий излом психики, а нормальная душевная болезнь, мне стало неинтересно.

Сумасшествие – не предмет художественного исследования. Это для психиатров.

Развивая дальше – это и не объект любви. Но жалости.

У нас в «Полдне» первым материалом идет колонка дежурного по номеру на одну полосу. Пишем мы ее по очереди – Коля Романецкий, С. Лурье и я. Ну иногда кого-то еще припашем. Нынче моя очередь в 4-й номер. Ниже колонка, утвержденная Мэтром.

Если бы меня спросили, как коротко охарактеризовать эпоху, в которой мы все живем, я бы сказал, что это эпоха крушения иллюзий.

И это не только крушение общественно-политических идеалов, которые еще недавно казались панацеей, могущей избавить от тяжелого наследия тоталитаризма, это и потеря всяких надежд на благотворность научно-технического прогресса, и деградация культуры, и полная разуверенность в человеческой природе.

Парадокс: небывалое развитие средств коммуникации, когда за секунды можно связаться с любым концом света и договориться по всем вопросам, которые составляют предмет разногласий, ни на шаг не приблизили человечество к разрешению конфликтов. Договориться невозможно. Никто не хотел уступать.

И даже прекраснодушная иллюзия насчет того, что красота спасет мир, все чаще оборачивается антитезой, которая не менее справедлива: уродство мир разрушит, и весь вопрос в том, чего больше в этом мире – красоты или уродства.

Так чего же в нем больше?

Ответ напрашивается сам собою, поскольку все формы красоты, создаваемые человеком, стремительно теряют главное свойство красоты – гармонию, а это сразу сдвигает красоту в область уродства. Остается красота природная, но она все чаще оборачивается слишком уж грозным ликом, который, оставаясь по-своему прекрасным, недвусмысленно намекает на трагическую несовместимость природы и человека.

И если эта красота спасет мир, то этот мир будет без нас, а значит, любоваться красотой будет некому.

Означает ли это тотальный пессимизм и тщетность каких-либо попыток? И да, и нет. Но эти попытки по плечу лишь сильным и трезвым, у кого не осталось ровно никаких иллюзий. Осталась лишь инстинктивная потребность творить доступную им красоту, не надеясь даже на ее спасительные свойства.

Читатель волен сам решить, насколько попытки, представленные в этом номере, приближаются к красоте. А я пока предложу лишь подумать о том, что, избавившись от всех и всяческих иллюзий, мы по-прежнему остаемся один на один с главной и по сути единственной загадкой бытия – зачем мы?

Ибо если мы только затем, чтобы питать свои надежды на демократию или технику, нравственный закон или гармонию звуков и красок, то это тот путь, который ведет в никуда. Но если мы затем, чтобы осознать себя частью великой тайны Космоса и предпринять хотя бы слабые попытки постичь эту тайну – нет, не постичь, а лишь изумиться, потрястись ею, – то этого достаточно, чтобы спастись.

Редакция украинского интернет-журнала прислала несколько вопросов в связи с выходом книжек рок-дилетанта.

1. Кем Вы себя ощущаете в наибольшей степени: писателем-фантастом, писателем-нефантастом, поэтом, издателем или Рок-Дилетантом?

Поэтом-дилетантом.

2. Как бы Вы представили Рок-Дилетанта тем, кто не знаком с ним?

Человек, который любит играть роли по жизни и доигрывает их до конца.

3. Что значили 80-е годы прошлого века для Вас и Ваших ровесников, для Рок-Дилетанта и его собеседников?

Время, когда еще немного, еще чуть-чуть – и будет Счастье.

Но его не случилось, что не делает 80-е хуже. Это делает хуже более поздние времена.

4. Назовите самое интересное, что случилось с Рок-Дилетантом за время его существования.