Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Так что я пошел по следам нашего мэтра БНС, но догнать его не сумел – инфаркта мне все же не поставили, хотя я старался. Поставили ОКН (острая коронарная недостаточность), которая продолжалась часов 5. Ну, в общем, еще пожуЖЖим немного.

Медсестра, которая сегодня с утра пыталась взять мне кровь из вены, вену эту найти не смогла. Уж так она руку обглаживала, мяла, вымеряла что-то и даже воткнула иголку – но крови нет. Она там этой иголкой шуровала, пытаясь найти вену, – ну никак! Наконец позвала старшего товарища, которая в минуту нашла вену совсем на другой руке в районе большого пальца, прямо под ним. У меня отродясь там никаких вен не было. Однако кровь там нашлась.

Потом эта же невезучая медсестра собрала меня и повезла на кресле-каталке из реанимации на отделение этажом ниже. Один лифт закрыт, другой не работает. И вот мы метались полчаса между лифтами, пока не пришел мужик и не открыл второй лифт. Привезли.

Но последняя неудача моей милой медсестры обнаружилась, когда она уже совсем ушла в свое отделение. Пришли Лена с Настей и разбирали вещи. И тут выяснилось, что пакет с ягодным соком медсестричка сунула в полиэтиленовую сумку без крышки, в результате сок вылился и залил мои медицинские бумаги – всякие заключения и электрокардиограммы. Сейчас они сушатся на подоконнике. Просто талантливая какая-то девушка!

Короче, всё путем, а погода великолепная. В огромном окне желтозеленый клен.

Как только принесли лэптоп, тут же без проблем вышел в сеть через блютуз и мобильник.

И вот пишу вам. Берегите себя!

В Питере как-то тихо и провинциально проходит празднование 25-летия рок-клуба.

По этому поводу я уже дал интервью НТВ на фоне Инженерного замка (для какой программы и когда будет – не имею понятия), а сегодня побывал в Манеже на Исаакиевской, где открыта юбилейная выставка и проходил концерт «Крематория».

Ну, на Армена я всегда хожу, потому что уже 20 лет наши дружеские связи не прерываются. Когда он бывает здесь – ходим семьей на концерты, когда я бываю в Москве – захожу к нему в студию. Никогда его администратор Ирина не забывает позвонить и пригласить на концерт. Это приятно, что ни говорите.

Афиш мало, публики тоже немного – но она своя, крематорская, и поет все песни наизусть.

Армен зажег, видно было, что поет с настроением – свои песни и несколько песен Майка. И на этом вечере, как потом мне передали, выступил бесплатно. Просто потому что «Крематорий» – самая питерская из московских групп, и это верно.

Выставка же довольно жалкая. Помню 10-летие рок-клуба и выставку в Ленэкспо по этому поводу. Небо и земля. Конечно, все гранды, вышедшие из рок-клуба, это мероприятие дружно проигнорировали. Никого из знакомых лиц, кроме Коли Михайлова, Вилли и Игоря Петрученко, не увидел. Раза три осторожно подходили очень молодые люди и с некоторым изумлением и робостью спрашивали: «Это вы… написали рок-дилетанта?» Очевидно, полагали, что я давно умер. Я благосклонно кивал, после чего они долго трясли мою старческую руку, бля.

Под страшный шум дал какое-то интервью неизвестному для неизвестной же газеты. Ваше главное впечатление в двух словах? – «На графских развалинах».

Обменивались новостями с немногими знакомыми. Этот помирает от рака, тому сделали операцию, да я и сам накануне того же.

Sic tranzit не только глория мунди. Так всё проходит. Жизнь.

Сыну Сергею тогда было почти 4, и он действительно сказал эту фразу.

Сейчас ему вот-вот исполнится 39.

Время от времени в Интернете вспыхивают споры на тему: является ли фантастика литературой? Они уже всем изрядно поднадоели, поэтому я предложил бы несколько видоизменить вопрос: в какой мере литература является литературой? И в какой мере современный писатель является писателем?

Мне укажут на то, что в таком случае надо четко определиться в терминах. Если писатель подобен повару, приготовляющему изысканное блюдо, то он является настоящим писателем, когда знает много рецептов и умеет их правильно приготовить. Тогда у него нет отбоя от гурманов.

Но если же писатель – это стражник на вышке, предупреждающий об опасности, будь то пожар в доме или нашествие чужих орд, то настоящий писатель – это тот, кто не только видит, но и чует опасность.

Последнее время мне всё чаще вспоминается классическая строка Осипа Мандельштама: «Мы живём, под собою не чуя страны…» Кажется, только сейчас я стал по-настоящему понимать ее и узнал, как это жить, не чуя под собою страну. А ведь раньше чуял, это я вам точно говорю. И не то чтобы больше ездил, встречался с людьми, но совершенно отчетливо ощущал некую общность народа и субстанцию, называемую «страной». Это было и государство, далеко не всегда ласковое, и пространство, огромное, но нераздельное, и история, не похожая на лоскутное одеяло мнений.

Ощущение страны позволяет «чуять правду», как поется в одной опере, а значит, и писать ее. И тут уже совершенно неважно – фантастику ты пишешь или документальную повесть. Потеря этого ощущения, потеря связи со страной чреваты последствиями. Одно из них то, что литературу, переставшую «чуять правду» и «чуять страну», перестают чуять литературой и обращаются с нею, как с девкой в публичном доме.

Чего она, собственно, вполне заслужила.

Это к тому, что прошелся я на днях по одному крупному книжному супермаркету, и эти невеселые мысли навеяны его полками, точнее, тем, что в изобилии на них стояло – пышное, разодетое, в прекрасных переплетах, но по сути продажное и дешевое, даже если дорогое по цене. Не всё там было такое, робко ютилось по углам то немногое, чуящее ещё правду, что было по недосмотру допущено на эти полки, но наглое торжествующее чтиво давило его тиражами, обложками, рекламой ТВ.

Литература стала простым приложением к ящику, по которому показывают мыльные оперы и серийные убийства.

Я не хочу чуять такую страну.

Когда проживешь достаточно много лет, то видишь, как складываются отдельные судьбы. Есть возможность проследить стремительный взлет или внезапный упадок.

Особенно интересны судьбы, а точнее, карьеры тех, кого считали «подающими надежды мальчиками», а сейчас они в расцвете сил и должностей и не всегда снисходят. Хотя по-прежнему при встрече учтивы и называют на «вы».