Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Диск этот был прислан мне дочерью из Германии. Нет, он там не продается, как я понимаю. Она где-то скачала и сделала мне копию. Мог бы и я сам найти, наверное.

Но почему у нас песни Паперного не звучат ни на одном радио, ни разу я не видел его в телевизоре, да и в музыкальных магазинах, как мне кажется, его нет? Впрочем, не уверен.

И это при блестящем мелодизме, при великолепной ритмике и безусловных народных корнях этой музыки.

Да и стихи прекрасны.

Что делается?

Сегодня днем на мобилу раздается звонок и бесстрастный женский голос объявляет, что говорят из приемной губернатора и сейчас со мной будет говорить Валентина Ивановна.

Ну я несколько хуею. С чего бы это? Типа поздравлять? 67 лет не поздравляли, наконец решились.

И действительно, Валентина Ивановна тепло поздравила с ДР, сказала, что «вы – это наше всё». Я, естественно, не отнес к себе лично, понял, что писатели – это ихнее «всё». О чем, признаться, услышал впервые.

Ну, я как культурный человек, поблагодарил и сказал, что будем стараться.

А она сказала, что всеми силами будет помогать.

И мы расстались, необыкновенно довольные друг другом, после чего я почувствовал себя, как Пастернак, которому только что звонил Сталин, только пожиже, естественно.

А когда мне принесли правительственную телеграмму от Миронова, я почувствовал себя уже полным говном.

Не, не потому что они такие дурные, а я такой хороший.

Я включен в номенклатуру, которую следует поздравлять именно так.

В номенклатуру.

И все мои прекрасные сочинения, глупые или глубокие мысли не имеют никакого значения. Ибо я – в поздравительной номенклатуре.

Как директор некоего культурного заведения города Питера.

Извините, кого обидел (с)

Приглашают дать интервью в журнале и газете, на радио и ТВ довольно часто.

Иногда я соглашаюсь сразу, если меня просят рассказать о моей работе как издателя, например. Или вообще знакомят зрителя со мною, как было недавно в «Школе злословия». Или сегодня в «Литературке» с подачи Захара Прилепина (еще не видел, кстати).

Но часто на ТВ прилашают для антуражу, типа сидеть надувать щеки и быть каким-нибудь «экспертом». Я это ненавижу и стараюсь отвертеться, а они стараются уговорить.

И чаще всего им это удается.

Но сегодня впервые я применил безотказный отказный метод, если можно так выразиться.

Звонили и приглашали в какую-то программу, где психотерапевт беседует с пациентом, а я типа наблюдаю за этим и должен потом вынести свое суждение по проблеме или ситуации. То есть выступить психотерапевтом-любителем. Кстати, сколько там этих любителей посадят, они не сказали. Займет это часа полтора типа.

Я сразу понял, что я туда не хочу. И не хотелось вступать в долгие увиливания и увещевания.

– Скажите, это будет оплачено? – сказал я суровым голосом.

– Вы гость… Гостям мы… Нет, не будет, – залепетала она.

– Девушка, мои полтора часа дорого стоят, – сказал я, поражаясь себе и этой чудовищной лжи.

– Ах, вот как! Извините, – сухо сказала она и повесила трубку.

Нелегко мне это далось, но буду применять при необходимости.

В данном случае это такой современный танец, который танцует человечество.

Прочитал недавнюю статью Улицкой и понял, что испытываю сходные ощущения, только они гораздо пессимистичнее.

Ведь передовые умы, сознательная часть общества, давно поняли опасность перехода от человека разумного к человеку потребляющему.

И кто же решился действовать разумно, то есть ограничить себя в потреблении? Разве что писатель Горчев, переселившийся в деревню и кормящийся натуральным хозяйством. Остальные кормятся не по потребности, а по карману.

Улицкая не то чтобы верит, но надеется на то, что всем удастся осознать и договориться. А ведь пока жареный петух не клюнет – не удастся осознать. И договариваться уже будет поздно.

Похоже, что цивилизационный виток, условно называемый «капитализмом» и основанный на рыночной демократии, заканчивается навсегда. И согласно философскому закону мы переходим на новый виток диалектической спирали – туда, откуда ушли, но на другой уровень. А это означает «разумный тоталитаризм», ну что-то типа «просвещенной монархии». Людей, целые народы придётся заставлять быть разумными, иначе им не выжить.

Придется вновь строить социализм, но уже не в отдельно взятой стране, а повсеместно. Основанный не на классовой борьбе, а на борьбе за выживание человечества.

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»

Мы, кажется, посетили.

И все же – ни капли уныния, ни грамма паники. Вся эта космическая мистерия задумана Господом давным-давно, и мы должны смиренно и до конца играть свои роли.

Извините, если сказанное показалось вам глупостью. (Пожалуй, этим стоит заканчивать все посты, как Березин.)

Её легко наблюдать сейчас в ЖЖ на примере раскрутки в офлайне Верочки Полозковой и Али Кудряшевой.

Первую разрывают на интервью, на вторую вне ЖЖ никто не обращает внимания.

Между тем по ЖЖ-рейтингу они почти равны (Верочка лишь недавно обошла Алю именно на офлайновой раскрутке), у Али 8500 френдов.

И качество стихов у них примерно равное.

Но никто не собирается Алю интервьюировать.

Я совсем их не противопоставляю. Обеих люблю, обеих издавал.

И они прекрасно друг к другу относятся.

И Верочку никак не осуждаю. Если с тобой хочет поговорить пресса – почему нет?

Но в этом именно разница между Москвой и Питером.

Мы здесь живём тихо и делаем своё дело.

А до нас никому дела нет.

Тут опять затеялись споры – что такое поэт и поэзия на примере, как вы понимаете, Верочки, которая спать не даёт поэтической тусовке и «актуальным».

Они как нарочно взяли себе такое нелепое определение, поскольку чего-чего, а актуальности, то есть необходимости людям, обществу, времени, у них нет нисколько. Даже когда наличествует талант.

Так что же такое поэзия?

Издавна известно, что это искусство мелодическое.

Поэтому самое простое определение поэзии – это музыка, которая пишется словами.

А поскольку для музыки, как правило, характерны мелодия и ритм, то поэзия тоже на них держится.

Мелодия – это интонация и звукопись (рифмы, аллитерации, созвучия), причем интонация важнее звукописи.

А ритм – это классический размер, или ритм дольника, или даже смысловой ритм, основанный на возврате к главной мысли стихотворения и ее обогащении.