Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Как только мы стали подходить к Дарданеллам, с нашего судна раздался салют, на который тотчас же ответил турецкий адмиральский корабль. Тогда у нас спустили шлюпку, и наш командир послал на ней одного из офицеров «Донца» приветствовать турецкого адмирала. Как только наша шлюпка отошла, по сигналу, поднятому на турецком броненосце, со всех судов отвалили шлюпки – все командиры судов отправились на адмиральское судно. По возвращении нашего офицера, вслед за ним к нашему «Донцу» подошел катер с адъютантом адмирала, который приветствовал командира «Донца» от имени всей эскадры и благодарил за оказанное внимание. В эту минуту все суда турецкой эскадры расцветились флагами. Проделав все эти церемонии, мы пошли далее и, пройдя мимо ряда укреплений, вышли в Архипелаг, где нас начало качать. Я ушел к себе в каюту и лег, боясь, как бы меня не укачало. В три часа дня на другой день мы вошли в Вольскую гавань и стали на якорь как раз против города. Какая была красота! Моряки бы сказали, что Вольский залив по красоте напоминает Неаполитанский. Бирюзовое чистое прозрачное море было окаймлено высокими берегами, всюду виднелись белые домики разнообразных селений, раскинутых среди гор и ущелий.

Как только мы стали на якорь, к нам направилось несколько шлюпок с берега и со стоявших на рейде иностранных судов. В то же время в гавани стояли военные суда итальянский, английский и французский. На «Донец» прибыли консулы русский и французский из Воло и офицеры иностранных судов. У меня была официальная бумага от Нелидова на имя французского консула, т. к. в посольстве в Константинополе предполагали, что русского консула в Воло не было. Между тем он оказался на лицо, это был вице-консул г-н Кондо, премилый и пресимпатичный старик. По своей национальности он был грек, по-русски говорил плохо, французский язык знал в совершенстве. Он очень давно был консулом Воло, был в курсе не только греческих, но и турецких дел, хорошо был знаком со всеми турецкими нравами. Благодаря этому он мог сразу меня поставить в курс всех дел, дать необходимые советы и ориентировать меня в окружавшей обстановке. Из разговоров с ним выяснилось, что турки заняли Воло всего несколько дней назад без битвы, паника была страшная, все жители-греки бежали. Только благодаря консулам моряки все сплотились, в городе не было разбоев и резни. Всех заключенных, которых греки освободили из тюрем, консулы заставили посадить на греческие суда и увезти, а затем при помощи патрулей с военных иностранных судов водворили порядок в городе. Раненых в городе, по его словам, не было, всех своих греки увезли на судах в Афины, осталось трое больных…

Вместе с командиром «Донца» я отправился в г. Воло к каймакану, т. е. турецкому градоначальнику. Это было мой первый визит к турецким властям. Каймакан меня встретил крайне недружелюбно и отказался дать какие-либо сведения, я, таким образом, оказался в весьма затруднительном положении, т. к. Хаки-паши, на имя которого у меня бумага от турецкого министра иностранных дел, в Воло не оказалось – он перешел со своей дивизией в Велестино. Только после угрозы телеграфировать в Константинополь каймакан решился мне сказать, где находится главнокомандующий Эдхем-паша, к которому я и решил отправиться, чтобы получить от него какие-либо указания.

2 мая наш отряд сошел на берег и поселился в гостинице «Франция», я же был помещен в сараях нашего вице-консула, который любезно дал их в наше распоряжение. К сараям были приложены печати и приставлен турецкий караул. В этот же день, оставив отряд на попечение Кондо, я выехал в главную квартиру Эдхема-паши в г. Лариссу в сопровождении главного врача и врача канонерской лодки «Донец».

Первый греческий город, который нам пришлось проехать, был Велестино, от которого остались одни развалины, ни одного цельного дома, все было разрушено. Церкви были осквернены, жутко было смотреть. Я вошел в одну из них, ни одной иконы не уцелело, часть была расколота, другая валялась в навозе, которым полна была церковь. Видно было, что турки обратили церковь в конюшню. В Палестине мы узнали, что главная квартира переехала из Лариссы в Теко, куда мы и отправились. Путь этот мы сделали с большим трудом, дорога была разбита, всюду валялись трупы лошадей и свиней, последних убивали турки и албанцы. Ландо, в котором мы ехали, сломалось, и принуждены были его оставить и ехать верхом под проливным дождем. Только к вечеру около 8 часов мы добрались до главной квартиры в сопровождении конвоя драгун, проехали в этот день 60 верст.

Нас провели к начальнику дивизии Мемдух-паше. Подали традиционный кофе в маленьких чашках, начались расспросы о здоровье, о том, как мы совершили путешествие, и уже затем перешли к делу. Паша нам сказал, что к командующему так поздно представиться нельзя, что лучше обождать до утра. Но я не желал терять времени, стал настаивать, говоря, что на другой день мы должны обязательно вернуться в Воло. Видя мою настойчивость, Мемдух-паша согласился дать нам конвой к Эдхему-паше. При этом произошел маленький курьез. Так как мы были насквозь мокры и нам необходимо было переодеться раньше, чем идти к главнокомандующему, то я через переводчика попросил Мемдуха-пашу указать нам какую-нибудь палатку, где бы мы могли это сделать. Не знаю, в каких выражениях переводчик передал паше мои слова, но я вдруг увидел его растерянное лицо, при котором он буквально заерзал на своей оттоманке, не зная, что сказать. Оказалось, что переводчик передал, что мы хотим переодеваться у него в шатре. А это считалось у турок совершенно непозволительным и неприличным. Недоразумение выяснилось, мы много смеялись и нам отвели палатку, где и переоделись, затем двинулись в путь и были у Эдхема-паши в 10 часов вечера.

Эдхем-паша принял нас очень любезно и сказал, что на днях ожидается бой и потому наша помощь очень нужна в Фарсале, поэтому советовал обратиться к Банковскому-паше – медицинскому контролеру, и в обязанностях которого лежало устройство госпиталей вблизи поля сражения. Он сказал при этом, что заранее соглашается со всем тем, что скажет Банковский-паша. Зная, что турки всегда все обещают, а с трудом исполняют, я просил Эдхема-пашу разрешить мне вернуться к нему на другой день после переговоров с Банковским-пашой, для того чтобы доложить ему все и просить содействия к переводу нашего отряда из Воло в Фарсал. После этого мы двинулись в путь.

В Главной квартире я узнал, что Эдхем-паша был в плену у нас в последнюю русско-турецкую войну и сохранил очень хорошее воспоминание о русских. Нам дали лошадей и ординарца, а кроме того, Эдхем обещал телеграфировать в Фарсал, чтобы отвели ночлег. Пошел дождь – я был верхом в мундире и, жалея свой мундир, который был один у меня, я обратился к ординарцу – офицеру, сопровождавшему нас, не может ли он достать мне резиновый плащ. Он мне тотчас же отдал свой, несмотря на мой протест, и сам промок насквозь, я же сохранил свой мундир. Мне было совестно, но не очень.