Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

30-го января приехали преображенцы Шлиттер, барон Зедделер, Эттер и граф Лорис-Меликов, они все остановились рядом со мной, к моей большой радости, а князь Оболенский и Гартонг – у Гадона. Ужасно я был рад их приезду, это все были мои большие друзья. Вечером был бал у великого князя, к каковому они и приехали. Приглашенных было немного, танцевало всего 80 пар, так что дирижировать было нетрудно. Я танцевал 1-ю кадриль с m-me Перфильевой, женой Сумского драгуна, 2-ю – с m-me Вельяминовой, 3-ю – с Н. В. Евреиновой, 4-ю – с графиней Уваровой, котильон – с П. А. Хрулевой. На мазурку я даму не приглашал, чтобы удобнее было дирижировать. За ужином сопровождал великого князя, который не садился и обходил столы, наблюдая, чтобы везде вовремя все подавали, и подсаживался то к одному, то к другому столу. После бала я ужинал с великим князем, тут же были и преображенцы, и мы досидели до седьмого часа утра. Пришел я к себе совсем разбитый и спал до самого завтрака.

После завтрака их высочества с преображенцами и нами, лицами свиты, провели время у Сумароковых, осматривали их чудный реставрированный дом эпохи Иоанна Грозного на Мясницкой, [318]у Красных ворот, ныне снятых, и пили чай. Перед обедом я поехал с Зедделером в Центральные бани, [319]которые в то время только что открылись и поражали всех своим богатством, роскошью и грандиозностью. Зедделер пришел в неописуемый восторг от них; в Петербурге были бани, но сравнительно с новыми московскими они были ничтожны и мизерны. После обеда сидели все у великой княгини, после же чая прошли к великому князю, у которого за беседой и чашей вина просидели до 4-х часов утра. На другой день преображенцы уехали.

2-го февраля я был шафером на свадьбе Муравьева (чиновник особых поручений при великом князе) с m-lle Колоколовой, великий князь – посаженным отцом. Венчание состоялось в церкви генерал-губернаторского дома, невеста была очень красива, симпатична. После свадьбы поехали в дом Муравьевых на Остоженку, где пили шампанское за здоровье молодых и чай. Оттуда я, в роли шафера, повез великой княгине букет и карне с конфетами, застал ее за дневным чаем. В 7 часов у Муравьевых был обед, на который приглашены были только родственники и участники свадьбы. Одних родственников набралось сорок человек. После обеда молодые уехали в свадебное путешествие, я поехал на вокзал их проводить. С вокзала заехал к Юсуповым-Сумароковым, застал там генерала Костанда с женой, Вельяминовых и княжну Ливен. Очень симпатично просидел я у них часок, поужинал и вернулся домой.

3-го февраля обедал у Морозовых – Маргариты Кирилловны и Михаила Абрамовича. Было очень приятно, обедали, кроме меня, Степанов, мой товарищ по свите, генерал Авинов, полковник Кондратович, граф Игнатьев, П. И. Харитоненко с женой, Евреиновы, М. Ф. Якунчикова и Лидия Григорьевна Щукина. Обед был чудный, все были оживлены, я сидел по левую руку прелестной хозяйки. Незаметно просидел я после обеда до 12 часов ночи.

4-го февраля я был дежурный, а вечером танцевал у Веригиных, было довольно скучно, я от скуки сел даже за карты и до самой мазурки играл в винт. Мазурку танцевал с А. В. Вельяминовой и за дружеской беседой с этой очаровательной женщиной немного оживился.

На следующий день ездил на тройке с Евреиновыми и m-me Якунчиковой в Черемушки, имение этой последней, с целью осмотреть дом и приспособить его для пикника, который Якунчиковы собирались устроить на следующей неделе. Погода была не важная, вьюга при 7º мороза, тем не менее было очень приятно прокатиться за город; Черемушки в 7-ми верстах от Москвы за Канатчиковой дачей. На обратном пути ветер утих, стало чудно, главное – санная дорога была ровная, без ухабов. Я рад был освежиться от балов, которые бывали в то время почти ежедневно. Вернулись к 8-ми часов вечера, так что поспел к обеду во дворец.

6-го февраля в Малом зале генерал-губернаторского дома состоялся маленький бал всего на 20 пар, военные были в сюртуках с эполетами. В танцах принимали участие и старушки, как графиня Олсуфьева. Вначале я был как-то не в ударе и у меня все не клеилось, но постепенно я оживился и к 3-й кадрили стал входить даже в азарт, устроил кошки-мышки в большом зале и под конец так загонял всех, что дыхание захватило. По-видимому, все были веселы и довольны.

Я танцевал 1-ю кадриль с С. И. Тютчевой, 2-ю – с m-me Мещериновой, женой полковника Генерального штаба, 3-ю – с m-me Перфильевой, 4-ю – с m-lle Араповой, мазурку – с великой княгиней и котильон – с А. В. Вельяминовой. Меня очень тронуло, что великая княгиня пригласила меня танцевать с нею мазурку, так как обыкновенно было не принято, чтобы высочайшие особы танцевали с дирижером. Их высочества очень остались довольны балом и сказали мне, что я превзошел себя.

9-го числа состоялся пикник у Якунчиковых на даче в Черемушках. Устраивали совместно Якунчиковы и Евреиновы. Сбор был у последних на Большой Никитской. Подано было 10 троек, в которые и уселись все приглашенные. Я сел с m-me Хрулевой, Евреиновой и еще одним студентом, фамилии не помню; на обратном пути ехали втроем: Н. В. Евреинова, Вельяминов и я. В Черемушках катались с горы, гора была с ухабами, очень высокая, летели по ней вниз стремглав, прыгая с ухаба на ухаб, последний спуск был страшно крутой, так что казалось, летишь в пропасть.

Когда стемнело, зажгли шкалики по всему фасаду дома и по горе, кругом костры, и в кустах бенгальские огни. Катались до 7-ми часов, когда сели обедать, роскошь меня поразила, все столы были усыпаны розами. После обеда протанцевали две кадрили, потом опять катались с горы. Я очень удачно скатывал, несмотря на трудность спуска. Накатавшись, танцевали мазурку, ужинали, вернулись домой только в 4 часа утра. Я не припомню такого веселого, оживленного пикника.

На другой день меня ждало грустное известие. Я получил письмо от сестры; моя мать опять заболела, ей вдруг сделалось худо, температура поднялась до 39-ти, опасались воспаления в легких. Я был сам не свой, страшно тревожился за свою мать, хотелось ехать к ней, но неудобно было опять отпрашиваться, я только недавно вернулся из Петербурга. А у великого князя всё были вечера, и я знал, что он очень дорожит мной как дирижером, и он был так всегда предупредителен, что я решился обождать до конца этих вечеров и тогда уже ехать к моей матери, если, конечно, не получу более тревожных вестей. Каждый день я получал письма от сестры и, кроме того, депеши, так что был в полном курсе болезни матушки. Но как были тяжелы все выезды, когда на душе было такое беспокойство. На следующий день болезнь определилась – доктор Рощинин, который лечил мою мать не только как доктор, но и как друг нашей семьи, констатировал острый бронхит. Это был прекрасный врач и человек редкой души. Он навещал мою мать по два раза в день, кроме того, при моей матери безотлучно находилась сестра милосердия, так что я знал, что уход был прекрасный, и это меня несколько успокаивало.