Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

29-го мая из Ильинского приехал Гадон, чтобы меня навестить, я ему страшно обрадовался, он привез мне огромный букет ландышей от великой княгини и сказал мне, что их высочества просят меня переехать в Ильинское, как только будет малейшая возможность, что все удобства для моей жизни и лечения мне будут предоставлены.

31-го мая их высочества приехали из Ильинского на освящение Боевской богадельни в Сокольниках. Как только они приехали, камердинер великой княгини принес мне три букета ландышей и один из васильков от ее высочества, причем на одном из букетов прикреплена была бумажка с четверолистным трефлем. [329]Днем ко мне зашел великий князь, просидел около часу и сказал мне, что мои комнаты в Ильинском меня ждут, что он сам развесил по стенам веселые картинки, чтобы мне не было скучно там лежать.

Вечером меня навестили Евреиновы, приехавшие из деревни, я очень обрадовался, привезли они мне две бутылки наливки и бутылку старого бургонского.

2-го июня приехал ко мне мой хирург и произвел эксперимент не из приятных. От мушек у меня все колено было покрыто тонкой кожицей, которую он снял как перчатку, и намазал его йодом. Я чуть не полез на стену, часа четыре после этого я не мог успокоиться. К счастью, пришли ко мне граф Стенбок и Жедринский, и мы повинтили. На другой день у меня завтракали Евреиновы, Гадон и Вельяминов, было очень симпатично; при них мне принесли от m-me Лукутиной чудный букет из лилий и роз.

4-го июня доктор Зеренин нашел у меня вновь скопление жидкости под коленом и поставил опять мушку, которая меня измучила страшно. В этот же день от Швабе приходил мастер, по поручению великой княгини, узнать, какое мне лучше сделать кресло для катания в Ильинском. Меня это до слез тронуло.

7-го июня великий князь был в Москве и заходил ко мне, очень был мил, как всегда, и выражал нетерпение, чтобы я скорее переезжал в Ильинское.

В этот же вечер меня навестили милые Юсуповы.

11-го июня, наконец, мне удалось переехать в Ильинское. Утром в этот день приехал ко мне хирург Зеренин, у меня болел локоть, он определил ревматизм, намазал йодом и велел принять салицилку, когда приеду в Ильинское. В 4.30 подали ландо на резине (тогда это была редкость) четверкой. Сели Гадон, доктор Зеренин и я. По дороге мы заехали в Покровское к Вельяминовым, они жили там на даче. У них немного побыли, напились чаю и уже без доктора двинулись дальше. По выезде из Покровского одна из лошадей стала бить задом, перекинула ногу чрез вагу, [330]упала и стала страшно биться. Пришлось выйти из ландо, отпрячь. Лошадь оставили в Покровском и уже на тройке доехали до Ильинского.

Погода была чудная, и я наслаждался всю дорогу дивным воздухом. В Ильинское приехали около 8-ми, Степанов с доктором Форбрихером меня дожидались, меня снесли наверх в мои комнаты, где все уже было готово, разложено. Кресло для катания стояло у двери. На столе стоял букет роз и трефль четырехлистник, прикрепленный к бумажке, на которой рукой великой княгини было написано «bonne santé». [331]На полке были разложены журналы великой княгини. Все стенки были увешены картинами из разных журналов, развешивал их сам великий князь. К моей кровати и дивану были проведены звонки. Одним словом, во всем была видна заботливая родная рука.

В это время в Ильинском шел обед. Как только встали из-за стола, великий князь пришел ко мне, был очень в духе, говорил, что так рад, что я наконец приехал, что воздух меня подкрепит и поправит. Вслед за мной приехал в Ильинское фельдшер-массажист, которого великий князь выписал из Москвы специально для меня.

Спал я первую ночь отлично, как давно не спал, очевидно, воздух на меня хорошо повлиял. На другой день было воскресение, и я, встав пораньше, надел сюртук и на костылях дошел до лестницы, с которой должны были сойти их высочества, чтобы идти в церковь. Мне хотелось увидеть великую княгиню раньше, чем она могла бы зайти ко мне, чтобы поблагодарить ее за ласку и заботы обо мне. В ожидании их появления я сел в кресло. Великая княгиня, увидев меня, трогательно направилась ко мне. Я ее благодарил, стараясь выразить ей всю мою самую глубокую признательность.

Двинулись в церковь, Гадон меня повез в кресле. Всю обедню я просидел у открытого окна церкви. По окончании обедни Гадон меня довез до дому, я остался в садике, где завтракал. Днем меня повезли по парку, я доехал до детей, которые очень смеялись, увидев меня в кресле. Я с ними немного проехался. Дмитрий Павлович и я в колясочках, Мария Павловна пешком. Они были очень милы, выросли страшно.

Обедал я уже у себя в комнате, так как пошел дождь. На следующий день, к сожалению, я заметил, что опухоль колена несколько увеличилась, вероятно, от переезда. В этот день, в 9 часов утра, был молебен в память освобождения от холеры, он ежегодно совершался 13-го июня. Я сидел в кресле во время молебна, затем меня свезли на теннис, но скоро пошел дождь, и надо было вернуться. Дождь лил целый день, что для моего здоровья было неважно, заболело плечо.

14-го июня великий князь уехал в Борки с государем на освящение церкви, а в Ильинском все расхворались: у Стенбока заболела нога – ишиас, у Белевского сделалась крапивная лихорадка, у Форбрихера инфлюэнца, да и великая княгиня слегла, у нее оказалась 38,6 температура. А накануне она была еще совсем здорова, просидела у меня весь вечер. Ужасно было досадно, я хотел навестить великую княгиню и попросил Гадона отвезти меня в кресле во второй этаж к ней. Благодаря террасе около комнаты великой княгини и отлогому спуску с нее, это было можно. Там я встал с кресла и на костылях пошел к великой княгине, постучался к ней в кабинет. Она лежала там на кушетке и была страшно удивлена, увидев меня. Меня усадили в кресло, под ногу уложили ряд подушек, и я отлично посидел около часу с великой княгиней, пока Гадон читал вслух.

Когда мы заметили, что она утомилась и стала дремать, мы ушли. Меня таким же порядком Гадон проводил домой.

15-го числа приехал в Ильинское художник Фламенг, чтобы нарисовать портрет великой княгини, он оказался очень забавным, веселым французом. Погода была в этот день сносная, и меня возили в кресле по парку. Возвращаясь к себе, я неловко встал с кресла и споткнулся на больную ногу. Этого было достаточно, чтобы опять возобновилось воспаление в правой чашке, опять поставили мушку. К тому же погода опять ухудшилась, было всего 10º, дождь стал лить целые дни. Доктор Зеренин велел все переставить в моей комнате, одну дверь наглухо затворить, одно окно обить сукном, чтобы не дуло.

16-го вернулся великий князь с поездки и долго сидел у меня.

17-го меня навестили Юсуповы. Нога моя на этот раз не улучшилась от мушек, а боли даже увеличились; доктор Зеренин изменил поэтому лечение, велел подвесить ногу и прикладывать лед, дабы уменьшить воспаление.