Ольга Матич - Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи

http://stpetersburg.berkeley.edu/. Сайт англоязычный, но первый маршрут, «Петербург» Андрея Белого, теперь переведен на русский язык Сергеем Шкарупо. Вы можете на нем посетить Башню Вячеслава Иванова, похороны Блока, Дом Мурузи, Невский проспект, бойню, погулять по Карповке, проехаться на первом электрическом трамвае в Петербурге, пройтись по маршрутам бомбистов, убивших министра внутренних дел Вячеслава фон Плеве, Бориса Савинкова, а также самого Плеве до его убийства и т. д. Этот коллективный проект, выросший из семинара по модернизму, породил вторую часть книги под названием «Petersburg / Petersburg: Novel and City. 1900-1921» (2010), что необычно. (Первая часть посвящена роману Белого.) Обыкновенно мы наблюдаем обратную траекторию – сайт является результатом печатной книги.

На фотографии на предыдущей странице – обложка воскресного приложения к газете «Нью-Йорк Таймс» (19 июня 1994 года). Статья о Жириновском называлась «Почему Россия любит этого человека».

См.: Zbarsky I., Hutchinson S. Lenin's Embalmers. 1997.

Сиракузы (Сицилия), например, являются ярким примером сосуществования всех вышеназванных эпох в архитектуре и других видах искусства. Палимпсест (от греч. «вновь» и «скоблю») – рукопись, в которой нижний слой соскоблен (или смыт) ради написания на пергаменте нового текста; таким образом в Cредние века монахи «накладывали» свои богословские тексты на античные, которые потом, в эпоху Возрождения, ученые и любители Античности пытались восстановить.

Моя мать другого и не знала, а ее родители сохранили старые традиции в новых обстоятельствах. Оказалось, например, что мы с ней в каких-то ситуациях говорим одни и те же слова.

В 1960 году (задолго до нашего знакомства с Машей), когда балетная труппа Большого театра гастролировала в Лос-Анджелесе, я была переводчицей Галины Улановой, ее протеже Максимовой и ее партнера, а затем мужа Владимира Васильева, на приеме в их честь в богатом доме. Максимовой тогда исполнился двадцать один год.

Живя три недели у Живовых в 2015 году, я полностью осознала, сколько у Маши родственников. Каждый день кто-то из них приходил в гости, обычно с женой и детьми.

О Н. И. Толстом и его семье см. главу «Кортик Дедушки О-хо-хо, или Контр-адмирал К. В. Шевелев».

С Вячеславом Всеволодовичем я познакомилась в Италии на Мандельштамовской конференции (1988). Мы с Аликом приехали на взятой напрокат машине, и я как-то решила поездить по Апулии. Со мной поехал Иванов, который меня совершенно очаровал, рассказывая интересные истории и делая не менее интересные замечания об Италии, где оказался впервые. Вернувшись к ужину, мы сели за стол вместе с Григорием Фрейдиным, совсем недавно опубликовавшим книгу о Мандельштаме («A Coat of Many Colors: Osip Mandelstam and His Mythologies of Self-Presentation», 1987), в которой среди прочего впервые серьезно обсуждалась «Ода Сталину», то, как великий мастер словесного искусства написал о великом мастере политической мощи, о чем потом писал и Михаил Гаспаров. Иванова анализ Фрейдина возмутил, и он отчитал его, как провинившегося мальчишку. Вячеслав Всеволодович не завел разговор с Гришей, а произнес авторитарную отповедь. Это возмутило меня, и мое впечатление об Иванове подпортилось.

«Задруга» состояла из местных русистов, к которой принадлежали Виктория Боннелл, Иоахим Клайн (старый приятель Вити, преподававший ранее в Лейдене), Лиза Литтл, Эрик Найман, Энн Несбет, Ирина Паперно, Юрий Слезкин, Григорий Фрейдин и я. В последние годы к ней присоединилась Виктория Фреде, которую и Витя, и Маша очень полюбили. Все, кроме Клайна и Фрейдина, преподают в Беркли.

Юрий Слезкин – внук и полный тезка писателя Ю. Л. Слезкина (1885–1947); его отец, Лев Юрьевич, был советским историком-американистом, a брат отца ушел в эмиграцию. Родители его матери приехали в Советский Союз в 1930-е годы вместе с другими аргентинскими евреями, сочувствовавшими новому строю. Слезкин – автор «The Jewish Century» (2006) / «Эра Меркурия: Евреи в современном мире» (2007).

О Псое Короленко см. Послесловие.

Он и его жена опекали В. В. Шульгина, когда тот приезжал в Москву из Владимира, а я с Марком Кушнировичем познакомилась на показе фильма «Перед судом истории».

О своих американских подругах я в этой книге не пишу. Самая энергичная и успешная из них – Марша Киндер, начинавшая как специалист по английской литературе XVIII века, затем ставшая киноведом в Университете Южной Калифорни, где мы с ней и познакомились. Она мне нравится тем, что ее интеллектуальные интересы всегда движутся в самых различных направлениях, которые она осваивает и в которых преуспевает. Ее главный вклад в современную культуру – известный цифровой проект «Лабиринт» (1997), в рамках которого создавались новаторские DVD (автором многих из них была лично Марша), музейные инсталляции (например, получивший множество международных призов «Исход с берегов Дуная» по фильму Петера Форгача) и разнообразные документальные «повествования на основе базы данных», в том числе о еврейской семейной истории и об аутизме. Современные термины «трансмедиа» (transmedia) и «повествование на основе базы данных» (database narrative) ввела в теорию медиа именно Киндер. Под ее влиянием я сделала Mapping Petersburg – большой сайт, который состоит из тринадцати взаимосвязанных маршрутов по Петербургу начала ХХ века http://stpetersburg.berkeley.edu).

Очередной смешной эпизод – в связи с конференцией: некий милый человек по имени (тоже) Саша ночью отвез меня в аэропорт, но от денег категорически отказался. Тогда я оставила ему все мои американские сигареты. Много лет спустя в Беркли я узнала, что это был Александр Штейнберг, физик-теоретик, который, женившись на Алле Ефимовой, уехал в Калифорнию.

Костя Поливанов, двоюродный брат моей московской подруги Маши Поливановой.

Такую работу у нас в университете делают аспиранты.

Через несколько лет, уже наладив торговлю антикварными книгами, Саша Соболев повел меня в «Макдоналдс» на Пушкинской площади и рассказал, что доллары, которые я ему платила, положили начало его бизнесу. В благодарность он купил мне множество книг, которые, зная мои интересы, выбирал сам. Много лет спустя, когда он уже стал известным специалистом по редким книгам, я навестила Соболева в его московском офисе. Саша сказал, что продолжает литературоведческие штудии и печатается в специальных библиографических изданиях, преувеличив, однако, «библиографичность» своих штудий.